Заячий ремиз (Наблюдения, опыты и приключения Оноприя Перегуда из Перегудов)   ::   Лесков Николай Семенович

Если совсем правду сказать, то оба они не очень-то уважали и господ москалей и даже постоянно не иначе их называли, как "чертовы дети", но, чтобы не накликать этим к себе "москаля на двор", - они в открытую борьбу с москалями не вступали, а только молилися тихо ко господу, щобы их "сила божа побила".

В обхождении с властными людьми дедушка Опанас был весьма благоискусен, особенно с теми, которые этого стоили; но при этом оставаясь с людьми одной своей "верной природы", Перегуд не скрывал, что он искренно поважал только одно доброе казачество, и для того хранил до них такую верность и вежливость, что завладел всею перегудинскою казачиною и устроил так, что все здешние люди не могли ни расплыться по сторонам, ни перемешаться глупым обычаем с кем попадя. Опанас Опанасович закрепостил их за собою и учинился над ними пан, еще где до Катериных времен! Так это сделал Перегуд еще при той казацкой старине, про которую добрые люди груди провздыхали и очи проплакали. И сделал он все это за помощию старшин так аккуратно, что все перегудинские казаки и не заметили, "чи як, чи з якого повода" их стали писать "крепаками", а которые не захотели идти для дiдуси на панщину, то щобы они не сопротивлялися, их, - пожалуйте, - на панском дворе добре прострочили, некоторых российскими батогами, а иных родною пугою, но бысть в тiх обоих средствах и цiна и вкус одинаковы. Но, а как это новым перегудинским крепакам, однако, все-таки еще не нравилось, то, чтобы исправить в них поврежденные понятия и освежить одеревенелый вкус, за дело взялся поп Прокоп, который служил в красных чоботах и всякую неделю читал людям за обеднею то "Павлечтение", которое укрепляет в людях веру, что они "рабы" и что цель их жизни состоит в том, что они должны "повиноваться своим господам". А чтобы это было крепко на веки веков, произошло то заклятие, которое не дозволяет селу Перегудам переименоваться ни в торговое местечко, ни в город.

III

Так как перегудинские казаки не видали для себя удовольствия быть крепостными и, познакомясь с батогами и пугою, поняли, что это одно другого стоит и что им дома бунтовать невозможно, то они "удались до жида Хаима", чтобы занять у него "копу червонцев". Крепаки захотели посылать в Питер справедливого человека, который мог бы доступить до царицы и доказать ей или ее великим российским панам, что в селе Перегудах было настоящее казацкое лыцарство, а не крепаки, которых можно продавать и покупать, как крымских невольников или как "быдло". Но прежде чем казаки с жидом насчет денег сговорилися, прознал о сем пан полковник и "перелупцевав" всех этих бывших лыцарей, по-своему уже, "одностойне пугою"; а как он еще не любил кое-как кончать никакое дело, то у него еще достало ума, чтобы "предусмотреть и на будущее". Перегуд сообразил, что может случиться вперед, если крепаки добудут разум и гроши, и положил предотвратить всякий возможный вред удалением соблазнов. А как соблазны во всех делах подневольным людям всегда подают люди вольные, то надо было позаботиться, чтобы невольные с вольными близко не якшались. И вот для этого благой памяти старый полковник наскочил с хлопьятами и разорил жидовский дом, а потом и самого жида выгнал из Перегуд и разметал его "бебехи", чтобы не было тут того подлого и духу жидовского, "бо выбачайте, все жиды одинаково суть враги рода христианского".

А когда после этого все благополучно уставилось и протекло немалое время, в течение которого казаки перестали покушаться добывать себе назад лыцарство, милосердый бог судил Опанасу Опанаоовичу "дождать лет своей жизни", то он увидал сынов и дщерей, и сыны сынов своих и дщерей, и обо всех о них позаботился, как истинный христианин, который знает, что заповедано в божием писании, у святого апостола Павла, к коринфянам во втором послании, в двенадцатой главе, в четырнадцатом стихе, где сказано, что "не должны бо суть чада родителем снискать имения, но родители чадам".