Женщина :: Горький Максим
Страница: 11 из 14 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕКогда окинешь взглядом свое прошлое, 19.08.10 - 11:33 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
- Гляди - ты с добром идешь к человеку, свободу свою, силу готова ему за дружбу отдать, а он этого не понимает, и - как его обвинить? Кто показывал ему доброе? Она положила руку на плечо мне и смотрит прямо в глаза, немножко приоткрыв красивый рот.
- Ой, - слышу я, - это правда! Милый человек - верно: нет добру цены! Крепко прижавшись друг ко другу, мы точно плывем, а встречу нам выплывает, светлея, освобожденное ночью: белые хаты, посеребренные деревья, красная церковь, земля, обильно окропленная росою. Восходит солнце; над нами - точно тысячи белых птиц - плывут стаи прозрачных облаков. - Господи, - шепчет Татьяна, толкая меня, - ходишь одна, думаешь а - о чем? Ну, милый же вы человек... всё это - правда! Никому ничего не жаль... ах, как верно! И, вдруг вскочив на ноги, она приподняла меня и прижалась ко мне так крепко, что я отстранил ее, но она плачет, тянется ко мне и целует сухими, точно острыми губами - эти поцелуи доходят до сердца. - Ну, добрый же вы мой, - всхлипывая, шепчет она, а у меня земля уходит из-под ног. Оторвалась, оглянула двор и деловито пошла в угол его - там, под плетнем, густо разрослись незнакомые мне травы. - Иди, идите-ко... Потом, сидя в бурьяне, точно в маленькой пещере, смущенно улыбаясь, оправляя волосы, она тихонько шепчет: - Вот как, случилось... Ну - ничего... господь мне простит... Удивленный, чувствуя себя как во сне, я благодарно смотрю на нее. Мне как-то особенно легко: в груди у меня светлая пустота, а в ней, как ласточки в небе, мелькают какие-то неуловимые радостные мысли и слова. - В большом горе и маленькая радость велика, - слышу я. Я гляжу на грудь женщины, окропленную, как земля росою, каплями влаги, они краснеют, отражая солнечный луч, - точно кровь выступила сквозь кожу. И моя радость быстро тает - почти до слез, до тоски жалко эту грудь - я, почему-то, знаю, что бесплодно иссякнет живой ее сок. Как будто извиняясь предо мною, она говорит немножко печально: - Что сделаешь с собой? Иной раз так уж бывает - нахлынет что-то в душу до того, что даже больно в грудях, и так уж вся и открылась бы, как перед месяцем... али - в жару - пред рекою... право, ей-богу! После, конечно, стыдненько... не гляди-ко на меня! Что уставился, словно робенок? А я не могу отвести глаз от нее, думая о том, что потеряется она на запутанных дорогах. - И лицо - будто у новорожденного... - Глупое, что ли? - Похоже, что глупое. Застегнув кофту, она сказала: - Скоро, чать, к обедне ударят... Пойду, надо помолиться богородице. Ты сегодня идешь? - Как только паспорт получу... - Куда путь? - На Алагир. А - ты? Встав на ноги, она оправляет юбку, - бедра у нее уже плеч, вся она осанистая, стройная. - Я-то? Не знаю еще... Надобно мне в Нальчик... а может, не пойду. Не знаю. И, протянув ко мне крепкие, ловкие руки, она предложила, краснея: - Ну давай поцелуемся еще на росстанье. А обняв одной рукою и крестя другой - сказала: - Прощай дружок! Спаси тебя Христос за хорошее слово, за всю твою повадку... - Пойдем вместе? Вырвалась из рук моих, твердо и строго говоря: - Не годится это мне... не согласна! Кабы ты крестьянин был, а так что толку? Одним часом жизнь не меряют, а годами... И ушла в хату, тихо улыбнувшись мне на прощанье. Я сел на колоду, думая об этой женщине: что найдет она?.. Увижу я ее еще когда-нибудь? Заблаговестили к ранней обедне; станица давно уже проснулась и солидно, невесело шумела. Когда я вошел в хату за котомкой - хата была уже пуста, должно быть, все вышли через разломанную стену прямо на улицу. Сходил в войсковую избу, взял паспорт и отправился на площадь - нет ли попутчиков? Как вчера, у ограды валялись люди из России, сидел, прислонясь спиною к бревну, толстомордый пен-зяк, - его разбитое лицо стало еще больше, уродливее, а глаза совсем заплыли в багровых опухолях, Явился новый - седенький остробородый старичок в бархатной выцветшей скуфейке, тощий и сухой. Личико у него с кулак, нос хищно загнут и красный, пористый, а глаза - сердито-вороватые. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|