Женщины у берега Рейна   ::   Бёлль Генрих

От Блаукремера можно ожидать чего угодно, он способен эксгумировать труп и захоронить пустой гроб. И весь ужас в том, что их печаль была бы настоящей. Нет, государственные похороны – вещь слишком опасная. Но главное не в этом: я подумал, что жизнь все-таки лучше смерти и я, быть может, снова обрету то, что потерял. Я решил бросить игральную кость и определить, куда податься – на запад, восток, север или юг, но на ней выпадает и шесть очков, а частей света всего четыре. Тогда я взобрался на крышу и, когда ветра не было, раскрутил флюгер, надеясь, что он укажет на юг или восток, но он остановился, указав на север, куда я теперь и направляюсь, в край пустошей. Свинец дарю тебе – свинцом все начиналось и все кончается. Карл больше не будет заниматься своими звездными шуточками. А теперь простимся без слез, я дам о себе знать, мы еще встретимся. (Обнимает обоих и уходит, но вскоре возвращается.) Карл, сыграй мне на прощанье Бетховена.

Карл садится за рояль и играет начало бетховенской сонаты. Вскоре его отец делает ему знак остановиться, убирает топор.

Лучше я выброшу его в Рейн. (Уходит.)

Кренгель. Мы еще встретимся. (Смеется.) Отказаться от самоубийства, чтобы избежать государственных похорон, – это в его духе, я ведь его давно знаю… (Пауза.) Жаль, что мне не удалось уговорить Капспетера перехватить и вашу Катарину; такая анкета, как у нее, ему вряд ли подойдет. Чем вы собираетесь заняться?

Карл фон Крейль. У меня есть место. Гробш взял меня ассистентом. А по совместительству я делаю кое-что для Вублера. Перебьемся. Катарина сама ушла от Вублеров – Губка повел себя слишком подло.

Кренгель. Значит, она раздумала уезжать?

Карл фон Крейль. Говорит, что ее Куба и ее Никарагуа здесь: Лора с семьей. Кроме того, ее диссертацию приняли… А Губка напялил на себя новый образ – романтического любовника. Этот позер с наслаждением ковыляет на костылях. Сердцеед, да и только! Бингерле же будет статс-секретарем у Блаукремера. Все улажено.

Кренгель. Да, теперь он ковыляет, как мученик истинной любви, по коридорам министерства. Только костылей ему не хватало. Он летает то в Нью-Йорк, то в Москву. Возможно, хочет предложить кремлевским господам депонировать пакет акций «Хивен-Хинта» в Швейцарии… Вашему отцу, Карл, всегда была по душе притча о богатом юноше [14] . Но для банкира важно другое – пятьдесят на пятьдесят, а я даже с этим не справился. Я рад, что вы и Катарина не уезжаете. С Димплером вы справитесь. Он считает вас сумасшедшим и не прочь оставить для декорации в своем центре скуки.

Карл фон Крейль. Отныне я не позволю использовать себя для декорации и декоратором тоже не буду. Постараюсь навести на Димплера скуку, если когда-нибудь встречу. Блаукремер и Бингерле вместе дадут по шапке Кундту, и от этого станет еще скучнее. Пусть, они сдохнут от скуки. А я поостерегусь впредь разглагольствовать о таких вещах, как сердце денег, которое я хотел разбить своими глупыми выходками. Для Димплера деньги – это нечто рациональное, неорганическое… Так может ли у них быть живой орган? Нет. Я стану сухарем-законником. Такой юрист пригодится Гробшу. А наше Никарагуа – это Лора и весь ее клан, который не может жить без адвоката. Думаю, вам не следует беспокоиться о вашей дочери – ей на Кубе ничто не угрожает.

Кренгель. Надеюсь, вы время от времени будете меня навещать, немножко поиграете для меня, может, вместе с Евой и Эрикой? И Лора, конечно, пусть приходит. Хорошо?

Карл фон Крейль. Ладно. Я могу сделать для вас то же, что сделал для отца. (Берет дорожную сумку.) Унести свинец?

Кренгель. Не надо, оставьте. В Йоханнесхаузе все началось со свинца, пусть им все и кончится. Это как нельзя более подходящий конец моей нелегкой жизни.

ПРИМЕЧАНИЯ