Жизнь Василия Фивейского   ::   Андреев Леонид Николаевич

Медленно и тяжело клонятся и сближаются стены, сползают своды, бесшумно рушится высокий купол, колышется и гнётся пол в самых основах своих разрушается и падает мир.

И тогда с диким рёвом он бежит к дверям. Но не находит их и мечется, и бьётся о стены, об острые каменные углы — и ревёт. С внезапно открывшеюся дверью он падает на пол, радостно вскакивает, и — чьи-то дрожащие, цепкие руки обнимают его и держат. Он барахтается и визжит, освободив руку, с железною силою бьёт по голове пытавшегося удержать его псаломщика и, отбросив ногою тело, выскакивает наружу.

Небо охвачено огнём. В нем клубятся и дико мечутся разорванные тучи и всею гигантскою массою своею падают на потрясённую землю — в самых основах своих рушится мир. И оттуда, из огненного клубящегося хаоса, несётся огромный громоподобный хохот, и треск, и крики дикого веселья. На западе ещё светлеет голубая — полоска, и, задыхаясь, он бежит к ней. Ноги его путаются в длинной каляной ризе, он падает, крутится по земле, окровавленный, страшный, и снова бежит. Улица безлюдна, как ночью — ни у домов, ни в окнах ни одного человека, ни одного живого существа: ни зверя, ни птицы.

«Все умерли!» — мелькает последняя мысль. Он выбегает за околицу на широкую торную дорогу. Над головой его чёрная клубящаяся туча бросает вперёд три длинные отростка, как три хищно загнутых когтя; сзади что-то глухо и грозно рокочет — в самых основах своих рушится мир.

Далеко впереди на телеге возвращаются из Знаменского мужик и две бабы. Они видят быстро бегущего чёрного человека, на секунду останавливаются, но, узнав попа, бьют лошадь и скачут. Телега подпрыгивает на колеях, двумя колёсами поднимается на воздух, но трое молчаливых, согнувшихся людей, охваченных ужасом, отчаянно настегивают лошадь — и скачут, и скачут.

* * *



О. Василий упал в трех верстах от села, по середине широкой и торной дороги. Упал он ничком, костлявым лицом в придорожную серую пыль, измолотую колёсами, истолчённую ногами людей и животных. И в своей позе сохранил он стремительность бега; бледные мёртвые руки тянулись вперёд, нога подвернулась под тело, другая, в старом стоптанном сапоге с пробитой подошвой, длинная, прямая, жилистая, откинулась назад напряжённо и прямо — как будто и мёртвый продолжал он бежать.