Журналист для Брежнева   ::   Тополь Эдуард

Белкин давно бросил эту Инну, никакого любовного потрясения или шока она уже вызвать у него не могла. Поэтому Инну мы оставили.

Вторым номером была названа, как это не покажется вам дико и цинично, Айна Силиня. Я хорошо помнил то место в рукописи Белкина, где он описывал ее полуголой на бакинском пляже во время драки с Мосолом. Он держал в обхват вырывающегося из его рук Шаха-Рыбакова, а полуголая Лина, она же Айна, целовала Шаха и касалась Белкина обнаженной грудью, и это его очень возбуждало, несмотря на весь драматизм ситуации. Он вообще остро реагировал на несовершеннолетних, если вспомнить и эту Лину-Айну, и нимфу с острова Рыбачий… Мы со Светловым всерьез обсудили этот вариант. Но было и много "против". Во-первых, Силиня еще несовершеннолетняя, и, хотя она уже не девочка, мы все-таки не имеем права втягивать ее в любовные интриги. Кроме того, она еще не отошла от смерти своего Рыбакова. Короче, с некоторым сожалением мы отвергли и этот вариант.

Конечно, лучше всех была бы Наташа Хотулева, это было бы именно то, что нам нужно, не зря же он втюрился в нее с первого взгляда в Бакинском аэропорту. Если бы она не погибла позавчера…

- Нам нужно что-то вроде этого! - и Светлов в сердцах стукнул кулаком по скамейке. - Может быть, Лена Смагина?

Я поморщился. Конечно, эта котласская любовница Акеева недурна, но вряд ли наш Белкин клюнет на что-то заурядно-провинциальное.

- Хорошо! - сказал Светлов. - В конце концов, в картотеке МУРа сорок тысяч проституток. Нужно выбрать кого-нибудь из валютных блядей лет семнадцати и поручить ей эту операцию.

И тут меня осенило. Не знаю почему, но именно это упоминание валютных проституток, работающих в "Метрополе", "Национале" и других интуристовских отелях, подсказало мне решение задачи. Я встал.

- Пошли, - сказал я Светлову. - Я, кажется, придумал.

И, не дожидаясь его, направился в сторону кабинета главврача Галинской Ж.Ф. Там, не обращая внимания на зареванную Жанну Федоровну и совещавшуюся с ней партийного вождя психбольницы Элеонору Шпигель, я снял телефонную трубку, набрал телефон дачи Генерального прокурора Руденко - в исключительных случаях нам это разрешено.

- Роман Андреевич? Извините, что беспокою, это Шамраев. Нами найден Белкин, он жив, но в тяжелом состоянии.

- Что с ним?

- Они его прятали в психбольнице и кололи аминазином. Это наркотик - не смертельно, но требует времени, чтобы отвыкнуть.

- Сколько? - спросил он.

- Я буду знать это через несколько часов. А пока… Я хотел бы сообщить вашей внучатой племяннице, что он жив. Вы говорили, что она к нему неровно дышит, помните?

На том конце провода была секундная заминка, потом Генеральный хмыкнул:

- Вы хотите сами ей об этом сказать?

- Да. Если вы разрешите.

- Ну, я разрешу, почему нет? Пишите: ее телефон - 455-12-12. Оля Руденко. Записали? 455-12-12. Это раз. Второе: желательно, чтобы поменьше посторонних знали, где и как вы его нашли. Вы меня поняли?

- Не столько понял, сколько догадываюсь, - сказал я. По всей видимости, Генеральный пытался дать мне понять, что состояние Белкина нужно скрыть пока от ЦК. Мы его нашли - это главное. Я дал отбой и тут же набрал телефон Оли Руденко.

Тот же день, суббота, 9 июня 17.30 минут

Она приехала на своей машине - в белой "Ладе". Я ее с трудом узнал - так она изменилась в стенах МГУ.

Такой красивой шлюхи я не видел ни в "Интуристе", ни в "Метрополе", ни в "Праге". Правда, я предупредил ее по телефону, что хотелось бы, чтобы она хорошо выглядела, но я не думал, что влюбленные бабы способны сделать с собой такое. Она выглядела Аэлитой - бархатные глаза вразлет, золотые волосы собраны сзади в тугой узел, а какой-то воздушно-невесомый балахон вместо платья только подчеркивает стройно-тростниковую фигуру.