Золото (Часть 2)   ::   Полевой Борис

И когда девушка пустилась подробно описывать, как господин офицер, задержавший их вчера на дороге, по недоразумению отобрал у них пропуск, выданный комендантом, в глазу старика вспыхнуло злое торжество:

- Стой, полно врать! Вы, голубушки, из какого города?

- И, вы знаете, мы просто не придумаем, что нам теперь делать, - как бы не услышав вопроса, продолжала Муся, обращаясь исключительно к молодому и даря его той очаровательной улыбкой, перед которой в школе не мог устоять ни один мальчишка не только из ее класса, но и из параллельного класса "Б". - Такой ужас, просто не знаю, как вернемся домой без пропуска!

- Что же вы не отвечаете? - вдруг помрачнев, спросил высокий.

- Что вы спрашиваете? Ах да, откуда мы? Я так расстроена... Мы с Узловой, - храбро соврала Муся, назвав один из городов, лежавших на их пути.

Мужчины многозначительно переглянулись.

- А где живете? На какой улице? - осведомился старик.

- Недалеко от базара, улица Володарского, двадцать три, - не задумываясь, выпалила Муся первый пришедший в голову адрес.

Молодой нахмурился еще больше. Не умея скрывать своих чувств, он отвернулся от девушки и пощупал под курткой рукоять пистолета.

Матрена Никитична подавала Мусе какие-то знаки из-за спины старика, но та и сама уже понимала, что сделала, должно быть, ложный шаг, и теперь изо всех сил старалась не выдавать своего смущения.

- Ага, землячки, значит. Вот и хорошо, вот и расчудесно! Будем друг к другу ходить чай пить... - задребезжал старик.

Муся, чувствуя, что краснеет под взглядом молодого великана, краснеет до слез, мучительно думала: "Мамочка, да что же я смущаюсь? Это же враги, их и нужно обманывать. Не красней же, не смей краснеть, дура!"

- Это где же там улица Володарского? - мрачно спросил высокий. - Я в этом городе родился, вырос, а что-то такой не помню. Не знаешь ли ты, Василий Кузьмич?

- Ага, ага, что я говорил! - заликовал старик, снимая автомат. - Вот и мешок тот, из-за которого они вчера дрались. - Он подскочил к Матрене Никитичне, поднял оружие и скомандовал: - А ну, кажи, что в мешке! Снимай торбу!

Женщина гордо стояла перед стариком, прямая, высокая. Она презрительно смотрела на него сверху вниз, и было в ее взгляде такое бесстрашное презрение, что тот опустил оружие и растерянно оглянулся на парня.

- Пойдем, Маша, ну их! - повелительно сказала Рубцова и, резко повернувшись, широким, размашистым шагом двинулась на восток.

Муся бросилась за ней.

- Вот-вот, эта чернобровая все и выспрашивала, где партизаны, как к ним пройти, - услышали они сзади возбужденный, дребезжащий тенорок.

- Попались! - шепнула Матрена Никитична.

Муся представила, как эти двое заглядывают в мешок, представила, как они обрадуются, как будут издеваться над нею и ее спутницей, не сохранившими ценности. Все в ней тоскливо кричало: "Не донесли! Сколько вытерпели, сколько пережили - и все напрасно! Теперь сокровище попадет врагам".

Вдруг у девушки мелькнула мысль, от которой сердце забилось так неистово, что похолодели кончики пальцев. Вот он - подвиг, о котором мечтала! Она остановится, бросится на бандитов, будет цепляться, царапаться, бить, пока в ней теплится хоть искра жизни, а Матрена Никитична тем временем успеет скрыться в лесу или хотя бы, воспользовавшись заварушкой, спрячет ценности.

- Бегите, я задержу их! - шепнула Муся спутнице.

Но прежде чем та успела отозваться, высокий уже снова преградил им дорогу. В руке у него был револьвер. Он не тряс и не грозил им, но оружие лежало в широкой ладони так привычно и плотно, что было ясно: этот, в случае надобности, не моргнув глазом, нажмет спуск.

- Снимайте мешок! - скомандовал парень Матрене Никитичне.

Даже не взглянув на наведенное на нее дуло, Рубцова, вдруг преобразившись, стала на весь лес сыпать визгливые бабьи слова, которых в обычной обстановке боятся и не выносят даже самые спокойные и волевые мужчины:

- Бандит!..