За что боролись   ::   Серова Марина

* * *



Я вернулась домой вконец запутавшаяся и расстроенная. Что-то не то! Может быть, Вишневский был в самом деле не в своем уме от передозировки. Может, и Светлов несет беспочвенную околесицу и никакого перцептина не существует? Может, и Анкутдинов что-то путает? По крайней мере, никакого криминала и никакой зацепки. Надо поговорить с участниками команды.

Я задумчиво бросила кости, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.

31+12+20.

«Разве то, что человек может узнать, — именно то, что он должен узнать? Не будьте чрезмерно любопытным».

Очень своевременный совет!

В этот момент раздался звонок в дверь. Кого это ко мне несет?

Недолго думая, я взяла с полки пистолет, взвела курок и пошла открывать незваным гостям.

На пороге стояли молодой человек лет двадцати — двадцати двух, лицо его показалось мне знакомым, и девушка примерно того же возраста.

— Здрасьте! Это вы — Татьяна Иванова?

— Ну да. А вы кто будете и зачем пожаловали?

— Мы от Светлова. Можно войти? — тяжело дыша, как после бега, спросил парень.

— Заходите, — немного удивленно кивнула я.

— Моя фамилия Кузнецов, а это Лена Бессонова. Мы…

— Из «Брейн-ринга»? Из команды Влада? Вот вы-то мне и нужны, — довольно невежливо, но радостно перебила я. — А где сам Светлов?

— Он только что выбросился из окна, — ответила за Кузнецова девушка.



Глава 4

Эти слова — «выбросился из окна» — произвели эффект удара молнии. Я резко отпрянула к стене и едва не выронила пистолет.

— Как это случилось?

— Мы сдавали зачет в универе, — начал рассказывать Кузнецов, — Светлов с самого начала был какой-то не такой… пришел уже к самому концу. Он пошел сдавать предпоследним…

— Последним был Костя, — вставила Лена.

— Да, последним должен был сдавать я… Я задремал в углу, пока они там говорили со Смирнитским…

— С кем?!

— Смирнитским Яковом Абрамовичем, — несколько озадаченно отвечал Кузнецов, — наш преподаватель высшей математики. А что?

— Вы знаете, кто его племянник?

— Нет, а кто?

— Ваш покровитель Лейсман. Он мне сам это сегодня сказал, Лейсман то есть. Даже не знаю, что и думать. Ладно, и что дальше?

— А что дальше? У Светлова приключилось нечто вроде припадка, он разбил окно и выпрыгнул.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросила я.

Кузнецов покачал головой и, сев в прихожей на корточки, уставился в зеркало напротив, словно пытаясь найти там ответы на мучающие его вопросы.

— Вообще-то мы отвезли его в реанимацию, — наконец сказал он совершенно безотносительно к моему вопросу, но эти слова подействовали куда сильней, чем любой из возможных вариантов непосредственного ответа.

— Так он жив?! — воскликнула я.

— Черепно-мозговая травма, состояние тяжелое, но не смертельное, — сказала Бессонова. — И еще перелом руки. Левой. А вы не желаете навестить его?

— Кого?.. Светлова?

— Вишневского, — цинично пошутил Кузнецов, обдав меня нервно-паралитическим перегаром. — И вообще, почему вы не интересуетесь, как мы нашли вашу квартиру?

— Я не самый богом забытый человечишка в этом городе. Найти меня несложно.

— И все-таки поинтересуйтесь, — хмуро сказал Кузнецов.

— Интересуюсь. Ну?

— Я позвонил бабушке Светлова, чтобы предупредить, что ее внук в реанимационном отделении 2-й горбольницы. Когда она меня узнала, то тут же попросила приехать и передала записку. После этого мы поехали к вам.

— Где эта записка? — нетерпеливо спросила я.

— Вот она, — Кузнецов вынул из кармана вчетверо сложенный листок.

«Косте Кузнецову, Лене Бессоновой, Дементьеву, Романовскому, Косте Казакову.

Я не сошел с ума. Я и сейчас более в здравом уме, чем те, кто хочет убить вас. Светлячки догорают. Лейсман и Анкутдинов сворачивают проект, и навсегда, навсегда мы будем молчать.