Четыре направления - четыре ветра   ::   Виллолдо Альберто

Как это часто случается, критический, решающий момент, которому суждено было изменить смысл моей учебы и все течение моей жизни, наступил тогда, когда я меньше всего ожидал; это произошло в комнате, которая находилась в конце гулкого коридора в Калифорнийском университете.

Врайен Вудраф был моим старым другом; он учился на нервом курсе медицинского факультета в Калифорнийском университете, Сан-Франциско. Я выполнял аспирантскую программу в палате с душевнобольными в государственной клинике на северной окраине города, а Брайен торопился сдать свой минимум по первому курсу; и вдруг он позвонил мне и предложил поужинать вместе поздно вечером в центре. Мы должны были встретиться с ним в комнате 601 в медицинской школе.

Было более 10 часов вечера, когда я добрел до автостоянки психиатрического отделения и выехал в тумане на юг, к центру Сан-Франциско.

Двойная дверь анатомической лаборатории в медицинской школе Калифорнийского университета была тяжелой и серой, как и все двери подобных учреждений. Скрежет засова эхом покатился по холодному линолеуму. Размерами комната соответствовала небольшому складскому помещению и блестела голубовато-серой краской под флуоресцентными лампами. На бакелитовых столах, расположенных в четыре ряда, смутно вырисовывались контуры тел под черными прорезиненными покрывалами. От запаха формалина я поморщился. Брайен положил ножовку из нержавеющей стали между пакетом «Цыплята жареные из Кентукки» и пустой пивной бутылкой и отодвинул высокий стул к изголовью стола.

— Привет, парень! Тащи стул. Цыпленок стынет.

Перед Брайеном лежал труп молодой женщины. Резиновое покрывало было откинуто, обнажая верхнюю часть груди, шею и голову. Кожа трупа напоминала кожу теленка, серое лицо отливало грязно-корнчнево-оливковым цветом.

— Это Дженнифер, — сказал Брайен. — Мы провели с нею вместе весь семестр. — Он поднял хирургическую пилу. — Она рассказала мне о человеческом теле больше, чем я мог себе представить. Я не забуду ее никогда.

— Брайен…

— Сегодня она потеряет голову из-за меня, и я хотел, чтобы ты при этом присутствовал.

— Спасибо.

Его глаза без всякого выражения уставились на меня.

— В наше время декапитацию не увидишь без помощи студенческой ссудной кассы, да еще необходимо выдержать год медицинской школы. Я подумал, что тебе будет интересно.

— С какой стати?

— Как психологу.

— Пожалуй, — сказал я. — Когда люди теряют голову, они идут ко мне.

Несколько мгновений он смотрел на меня, стараясь понять интонацию.

— Ты можешь отказаться, если тебе не хочется, — сказал он. — Я думаю… я имею в виду, если тебе не очень приятно…

— Все в порядке, — сказал я.

— Если ты все-таки…

Я взглянул на пакет с цыпленком.

— Последнее время я стараюсь воздерживаться от жареного, — сказал я. Я не был готов признаться, что тело на столе странным образом возмущает и вместе с тем неотразимо привлекает меня.

Он протянул мне пиво.

— Поедим потом? — сказал он.

— Если можно.

— Невероятно, правда? В другом конце коридора есть лаборатория, где проводятся тончайшие исследования на рекомбинантной ДНК. Этажом ниже неврологи и биохимики в одной команде с компьютерными гуру моделируют нейронные схемы простейших функций мозга. А мы здесь кромсаем мертвецов точно так же, как это делал Леонардо да Винчи пятьсот лет назад. Он обвел взглядом все столы под черными покрывалами.

— Мы начнем с задней стороны, потому что требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, что делаешь; а привыкать легче, если не смотришь на лицо — они как будто и вправду смотрят на тебя, и ты чувствуешь себя виноватым, что насилуешь их с помощью скальпеля.

Он наклонился и захватил ладонью подбородок трупа; голова ее слегка отклонилась.

Затем он решительно поставил зубчатую кромку пилы на кожу между выступающими позвонками шеи. Я не мог отвести глаза. Когда голова была отделена от тела, он взял ее обеими руками.