Заколдованный конь   ::   Стюарт Мэри

Пять белых красавцев вышли через арку в дальнем конце зала и удалились по коридору в свою конюшню. Менуэт Боккерини сменила тишина. Люди в нишах наклонились вперед. Все места были заняты, люди стояли на галереях, смотрели, шептали, шуршали программками. Рядом со мной вперед наклонился Тимоти, напряженный от возбуждения, а с другой стороны сидел Льюис, расслабленный и загорелый, он читал программку, будто все в мире потеряло значение, кроме того, что в это воскресное сентябрьское утро великий Неаполитано Петра возвращался в Испанскую школу верховой езды, и сам директор собирался ехать на нем, а вся Вена собралась смотреть на то зрелище.

Под аркой свет разгорелся еще ярче. Дверь отворилась. Появился конь с неподвижным, как статуя, всадником, медленно шагнул в зал, уши напряжены, движения горды и холодны, он полностью себя контролирует, но полон восторга. Никакой принужденности и напряженности. Он идет по кругу, танцующие шаги даже еще красивее от их бесшумности – музыка заглушает даже шорох копыт, так что конь скользит без усилий, как лебедь. Свет струится и сверкает на белой шкуре, с которой исчезли черные пятна, а хвост и грива вздымаются белоснежным густым шелком.

Музыка изменилась, директор сидел неподвижно, старый скакун фыркнул, шевельнул ртом и поднял себя, седока и все высоко над землей. Потом все закончилось, и он трезво отвечал на приветствия, шевелил ушами от аплодисментов. Толпа поднялась. Наездник снял шляпу в традиционном салюте портрету императора, но как-то сумел отодвинуть себя и свои таланты в тень и представлял только коня.

Старый пегий наклонил голову. Он стоял к нам лицом, в шести футах и смотрел прямо на нас, но в его темных глазах не было приветствия, никто бы не сказал, что он узнал нас. Он был сконцентрирован, вернулся к полной самодисциплине, которая подходила ему, как собственная шкура.

Он повернулся и ушел в замирающем шуме аплодисментов. Огромная серая дверь закрылась, свет померк, и белый конь пошел по коридору под арку, на которой было до сих пор написано его имя, и где его ждала охапка свежего сена.