Закон триады   ::   Сяолун Цю

– Надеюсь, проведенных здесь вами десяти дней достаточно, чтобы поддержать в вас заинтересованность в изучении китайского.

– Да, я обязательно продолжу его учить. Может, в этом году запишусь на вечерние курсы.

Он рассчитывал, что она станет расспрашивать его подробнее о расследовании, она имела на это право, но почему-то не торопилась с вопросами.

В самом деле, некоторые моменты он не хотел поднимать в присутствии Ли. В частности, от Гу он узнал, что гангстерам запретили брать огнестрельное оружие во время преследования старшего инспектора и его американской коллеги. Во-первых, Чэнь был связан с верхними эшелонами власти, и гангстеры не хотели превращать его в своего непримиримого врага. А во-вторых, пекинское руководство непременно назначило бы расследование, если бы в Китае пострадала представительница американской полиции. Это объясняло общий характер более ранних инцидентов, которые при всей их серьезности не могли стать смертельными. Даже выпад против Юя.

Опустив чашку, Кэтрин достала из сумочки фотографию:

– У меня для вас есть кое-что.

На снимке была юная девушка, сидящая за столиком в уличном кафе и играющая на гитаре. Солнце золотило ее светлые волосы до плеч, обутые в легкие сандалии ноги касались медной дощечки, вделанной в тротуар.

– Это же вы, Кэтрин! – узнал он.

– Да, лет пять-шесть назад, в кафе на Делмар. Видите медную пластинку? Там их много, таких пластинок, как в Голливуде, только в моем родном городе их устанавливают в честь своих, сент-луисских, знаменитостей.

– Это как раз его пластинка?

– Да, Элиота. Извините, я не хотела выразить неуважение к вашему любимому поэту.

– Ничего страшного, думаю, ему бы даже понравилось – красивая девушка с волосами, в которых играют лучи солнца, поет и касается сандалиями его памятной пластинки.

– Я попросила маму найти фото и переслать мне. Это единственная связь между Элиотом и мною.

– Какая прелестная фотография!

– Возможно, когда-нибудь вы там побываете – будете говорить об Элиоте, возбуждать воспоминания кофейной ложечкой, когда вечерняя заря постепенно охватывает небо.

– Мне очень этого хотелось бы.

– Ловлю вас на слове, старший инспектор Чэнь. Вы вполне можете туда поехать, ведь так? Возьмите фото на память. Будете думать об Элиоте и мимоходом вспомните и меня.

– Вряд ли я буду вспоминать Элиота так часто, как… – Он оборвал себя, едва не переступив запретную линию. Внезапно он словно увидел себя гуляющим по парку Хуанпу и, как выразился Элиот, «слышащим, как русалки поют всем и каждому, но только не ему».

– И я буду с нетерпением ждать, когда я снова смогу почитать ваши стихи, все равно, на английском или на китайском.

– Вчера ночью я пытался сочинить несколько строк, но во время поездки в автомобиле с Лю понял, до чего я никудышный поэт – да и полицейский из меня не лучше.

– Почему вы так строги к себе? – Кэтрин взяла его за руку. – Вы же сделали все, что только было в ваших силах, да еще в такой сложной обстановке. Поверьте, я все понимаю.

Но многое скрыто было от ее понимания, и он промолчал.

Кэтрин продолжала:

– Вы говорили партсекретарю Ли про парковку для клуба Гу?

– Не говорил. – Он ожидал этого вопроса. Казалось, Ли нисколько не удивился его делам с Гу – как будто знал о них.

Насколько тесно связан Ли с «Голубой триадой»? В качестве высшего должностного лица, отвечающего за безопасность города, Ли приходилось до какой-то степени сотрудничать с местной мафией. После событий лета 1989 года партийная пресса постоянно заявляла, что задача сохранения «политической стабильности» по-прежнему считается самой важной. Но Чэню казалось, что Ли куда глубже вовлечен в деятельность мафии.

– А что там насчет зеленого сотового Цяня? – спросила Кэтрин. – Я не помню, чтобы видела такой на рынке.