Закон триады   ::   Сяолун Цю

Невдалеке пожилой мужчина занимался гимнастикой тайцзи, быстро чередуя одно упражнение за другим: «схватить птицу за хвост», «аист расправляет крылья», «погладить гриву дикой лошади» – слева и справа… Интересно, подумал старший инспектор Чэнь, кем бы он стал, если бы в свое время более прилежно и упорно занимался гимнастикой. Возможно, сейчас он был бы таким же, как этот невозмутимый энтузиаст тайцзи, облаченный в шелковый белый костюм с широкими рукавами, с пуговицами, обтянутыми красным шелком. Чэнь был с ним знаком. Любитель тайцзи служил бухгалтером в государственной компании, которая находилась на грани банкротства. Тем не менее в данный момент мастер двигался в полной гармонии с вселенской энергией ци.

Чэнь присел на свою любимую зеленую скамейку, стоявшую под высоким тополем. На ее спинке во время культурной революции вырезали популярный лозунг: «Да здравствует диктатура пролетариата!» Как ни пытались его закрасить, иероглифы все равно легко было прочесть.

Чэнь достал из портфеля сборник цы и открыл его на стихах Ню Сицзи.

Редеет туман на весенних горах,

Лишь несколько звездочек сверкает в бледном небе.

Уходящая луна освещает ее лицо.

В слезах от разлуки блестит утренняя заря…

Нет, слишком грустно для такого утра.

Он пропустил несколько строчек и прочитал последнюю строфу:

Не в силах забыть зелень одежд твоих,

Я едва смею ступать по траве.

Вот и еще одно совпадение, думал он, барабаня пальцами по спинке скамьи. Не так давно, сидя в кафе на набережной, он прочел эту строфу одному другу – вернее, подруге… Сейчас она ступает по зеленой траве очень далеко отсюда. Однако старший инспектор Чэнь пришел сюда вовсе не для того, чтобы предаваться тоске по прошлому.

Успешное окончание громкого политического дела, касающегося Баошеня, заместителя мэра Пекина, привело к неожиданному повороту в работе и в личной жизни Чэня. Он еще не оправился от эмоционального и физического переутомления. В недавнем письме своей подруге Лин он писал: «Как говорится в пословице, в нашем мире в восьми случаях из десяти все идет не так. Люди – не более чем случайный продукт удачи или невезения, несмотря на их намерения и труды». Лин не ответила на письмо, что его нисколько не удивило. Из-за последнего дела отношения между ними стали напряженными.

Позади Чэня возникла фигура человека в сером маоистском френче, который обратился к нему серьезным приглушенным голосом:

– Товарищ старший инспектор Чэнь!

Он узнал Чжан Хунвэя, старшего офицера охраны парка. В семидесятых Чжан носил на френче значок с портретом Мао, энергичным пружинистым шагом патрулировал дорожки парка, бросая подозрительные взгляды на учебник английского в руках Чэня. Теперь ему было уже за пятьдесят, он облысел, лицо его избороздили морщины, походка стала шаркающей, но он по-прежнему носил тот же серый френч, с которого изчез лик Мао.

– Прошу вас, товарищ старший инспектор Чэнь, пойдемте со мной.

Он последовал за Чжаном в отдаленный уголок парка, полускрытый вечнозеленым кустарником, подстриженным на уровне парапета набережной. Там, метрах в трех от задних ворот, на земле лежал изувеченный труп мужчины с множественными ранами, из которых ручейками струилась кровь, образуя на земле причудливый узор. От берега реки к месту, где лежал труп, тянулась цепочка из капель крови.

И в страшном сне старшему инспектору Чэню не могло привидеться, чтобы ему пришлось заниматься убийством, совершенным в парке Хуанпу.

– Я наткнулся на него, когда делал утренний обход, товарищ старший инспектор Чэнь. Мы знаем, что вы часто приходите сюда по утрам, – извиняющимся тоном говорил Чжан, – вот я и…

– Во сколько вы сегодня делали утренний обход?

– Около шести. Сразу после открытия.

– А когда обходили парк вчера вечером?

– В половине двенадцатого.