Письма из ада   ::   Автор неизвестен

Предназначаемого к царствованию можно оставить без престола, если у него к тому не имеется призвания, но государственного человека, играющего судьбой народов, без претензии даже на нравственность, поступающего из любви к искусству и к собственной славе, можно ли предупредить или устроить, когда он вполне знает, к чему идет?

В одно мгновение являются груды камней, приносимых ими сюда. Всякий работает по-своему, нисколько не заботясь о соседе, между тем город состоит из одного здания. Конечно, из такого несогласия ничего выйти не может, а все-таки никто не бросает труда. Они хотят создать не только город, но целое государство с королем. Претендентов на престол много. Они безустанно присылают ноты с заявлениями своих различных прав. Это - все претенденты, которые на земле напрасно пытались доказать свои права на царствование в различных государствах. Наконец, строители, видя как работа идет плохо, решаются собрать конгресс для составления плана дальнейших действий. Конгресс этот собирается на маленьком острове, находящемся среди реки грязной воды, и до него можно добраться лишь вплавь, но это не пугает наших тружеников: они привыкли к мутной воде и без оглядки бросаются в тину.

Тут происходит ужасная борьба: всякий старается потопить другого, и иногда бывает такая сумятица, что одни ноги торчат на поверхности волн. Добравшиеся до острова приступают к составлению плана, но единодушия все-таки нет, и из путаницы нет исхода. Речь за речью, исполненные красноречия, льются - о пользе прямой политики, о гуманности, о нравственной силе, о принципах, которых нужно придерживаться, об уважении прав каждого и т. д. В конце концов каждый остается при своем убеждении, и все расходятся, поблагодарив друг друга за мудрые, высокие советы, поздравляя один другого с выказанным искусством, глубиною воззрений, необычайным умом, восхищаясь умением, с которым все вели дело.

На обратном пути к берегу опять каждый мешает переплывать другому, стараясь потопить его, а, доплыв до берега, снова принимаются также тщетно за строение города.

Тридцать второе письмо

Темнеет. Все мрачнее, страшнее и страшнее становится! Мысль о Лили поддерживает меня. Как она боролась со смертью, как она не поддавалась унынию, поддерживая еще нравственное настроение всех нас! В последнее время мы желали вернуться в Европу, но она предпочла поехать в Вифлеем и там под сенью оливы она рассказала мне в последний раз легенду:

"Идя однажды в Иерусалим, апостол Иаков встретил молодую, прекрасную семнадцатилетнюю женщину, которая молила его о помощи.

- Мой муж умирает, - говорила она сквозь слезы, - спаси его! Мы так любим

друг друга.

Он знал эту иудеянку, он читал в ее сердце и видел, что она привязана к миру и слишком себя любит. Он спросил кротким голосом:

- Разве ты на самом деле так любишь его?

- Да, отец, я люблю его.

- Столько же, сколько и самое себя?

- О, гораздо больше, - отвечала она с убеждением.

- Если так, ты спасешь его. Поди по всему миру и проси всякого, чтобы он отказался, в пользу твоего мужа, от частицы своей жизни. Каждый день или каждый час, пожертвованный тебе таким образом, прибавит к дням твоего дорогого больного.

Молодая женщина поблагодарила апостола и отправилась в путь. Она верила тому, что есть добрые люди на свете и что муж ее спасен. Но у всех она встречала только отказ.

Одни принимали ее за сумасшедшую, другие с бранью отталкивали ее".

На этом месте рассказа припадок заставил Лили прервать речь, и я не услышал конца из ее уст, но пятнадцать лет спустя после ее смерти я прочитал этот конец в одной из оставшихся после нее тетрадей.