Россия собирает своих евреев   ::   Клиер Дж. Д.

Вследствие этого он смог опереться на более прочный фундамент источников, а его интерпретация политики русских властей в еврейском вопросе оказалась более продуманной и взвешенной. По мнению Гессена, создателями русского законодательства двигало ошибочное мнение о том, что евреи своей экономической («эксплуататорской») деятельностью создавали серьезную угрозу хозяйству населения России, главным образом, крестьянства. Эту научную проблему затрагивал еще Н.Н.Голицын в своем труде «Русское законодательство о евреях». Разница между двумя интерпретациями состояла в том, что Голицын действительно искренне считал евреев виновниками инкриминируемого им разорения крестьянства. Гессен же утверждал, что русские власти раз за разом делали из евреев единственных виновников всех бед крестьянства, оставляя в стороне бесспорную роль в его обнищании дворян-землевладельцев, как и общие пороки феодальной экономики. Эти неверные исходные положения оказались закрепленными в законодательстве. В результате в России неоднократно предпринимались неподготовленные и поэтому обреченные на провал попытки изменить сам характер жизни евреев. Гессен не отрицал необходимости внутренних реформ в еврейской общине. В особенности в работе, изданной в уже в советское время, он подчеркивал тиранию олигархии кагала в отношении еврейских масс. В некоторых аспектах это была первая попытка рассмотреть историю еврейства сквозь призму классовой борьбы, хотя Гессен критиковал кагальное руководство не столько за экономическую эксплуатацию своих единоверцев, сколько за сопротивление культурному обновлению народа.

Позднее некоторые советские историки дали более явную марксистскую интерпретацию истории русских евреев, но этот подход едва набирал силу, когда культурные чистки, вторая мировая война, Холокост, антисемитизм последних лет сталинского правления практически уничтожили науку о российских евреях в СССР. В результате труды этого направления в исторической науке – работы С.М.Дубнова, И.Г.Оршанского, Ю.И.Гессена – превратились в канон и застыли во времени.

За пределами СССР, в Израиле и Соединенных Штатах их работу продолжали немногочисленные еврейские ученые – эмигранты из Восточной Европы, такие как Шауль Гинзбург, Шмуэль Эттингер, Ицхак Маор, Элиаху Чериковер. В США выходили некоторые работы, содержавшие попытку более широкой интерпретации проблемы (Greenberg L. The Jews in Russia. New Haven, 1944-1951; Baron S.W. The Russian Jew under Tsars and Soviets. N.Y.-L., 2nd ed., 1976), но их недостатком являлась узость источниковой базы, а также следование устаревшим концепциям. Ценность книг И.Левитаца (Levitats I. The Jewish Community in Russia, 1772-1844. New York, 1943 и The Jewish Community in Russia, 1844-1917. Jerusalem, 1981) заключается, в первую очередь, в их фактографии и в меньшей степени – в аналитической глубине.

70– 80-е гг. XX столетия, когда на Западе выросло послевоенное поколение историков, стали золотым веком изучения Российской империи. Этот ренессанс, наконец, коснулся и историографии русского еврейства. Он начался с публикацией двух исследований по истории Бунда, принадлежащих перу Э.Мендельсона (Mendelsohn E. Class Struggle in the Pale. Cambridge, 1970) и Х.Тобиаса (Tobias H. The Jewish Bund in Russia. Stanford, 1972), которые можно относить как к теме истории русской революции, так и к истории еврейства. Настоящим поворотным моментом стал выход в свет в 1971 г. небольшой статьи Х.Роггера (Rogger H. The Jewish Policy of Late Tsarism: A Reappraisal//The Wiener Library Bulletin. 1971. Vol.XXV. No. 1-2. P.42-51). Роггер подверг сомнению большинство устоявшихся взглядов на мотивы имперской политики в отношении евреев и дал толчок процессу пересмотра стереотипов в изучении русского еврейства.

Это новое направление отражено в работах американских ученых М.Аронсона (Aronson M. Troubled Waters. Pittsburgh, 1990), А.Орбаха (Orbach A. New Voices of Russian Jewry. Leiden, 1980), А.Шпрингера (Springer A. Derzhavin's Reform Project of 1800 // Canadian American Slavic Studies. 1976. Vol.X. No.1.