Зеленая расческа   ::   Носенков Василий Романович

Глаза закрылись, но он отчетливо слышал, о чем говорят ребята. Баклушин с Борькой допивали вино. Видимо, рассчитывая, что Синелопов уснул, Генка спросил у Бориса о родителях Володи.

- У него отец офицер, подполковник, - сообщил Чувахин, - служит где-то на Дальнем Востоке. А мать работает экономистом на заводе, недалеко от бань...

- Слушай, я же работал там в прошлом году, - прорвал Баклушин. - Его мать не Зоей Ильиничной зовут?

- Да. Она такая красивая.

- Теперь знаю, - утвердительно ответил Генка. - Она с нашим инженером, Анатолием Григорьевичем, романчик крутила. Он с женой из-за нее разошелся.

И этот подполковник был на заводе в прошлом году.

Пронюхал об их связи, ходил в партком. Сейчас инженера уволили, спился окончательно. Вот они, какие дела...

Володя не поверил своим ушам. У него вспыхпуло желание вскочить с топчана, дать оплеуху наглому Баклушину, закричать: "Неправда! Моя мать хорошая! Вы клевещете!" Но руки и ноги отказались подчиниться.

И тут он вспомнил, как к ним на квартиру действительно заходил мужчина с завода, где работала мать. У него была толстая папка с медной пластинкой и дарственной надписью на ней, дорогой плащ, модная шляпа. В общем, "туз" или "делец", называй как хочешь. Мужчина похозяйски, как у себя дома, вешал шляпу и плащ и, явно стесняясь Володи, говорил, довольно потирая руки:

"Ну-с, Зоя Ильинична, я все-таки нашел нашу с вами ошибку. Сейчас я вам докажу". - "Я так и предполагала, Анатолий Григорьевич, что вы с этими расчетами меня и дома найдете. Володя, иди погуляй, мы с инженером заниматься будем", - говорила мать и широко открывала дверь в свою комнату, приглашая гостя.

Ничего не подозревавший Володя уходил. Правда, один раз после возвращения с прогулки он нашел на кухне пустую бутылку из-под муската. Но не придал тогда этому значения. Теперь, припоминая все подробности, мальчик стал все больше убеждаться в достоверности сказанного Баклушиным. Не прав был Генка лишь в одном - очень нагло и цинично отзывался о его матери. А мать все же хорошая, он верил в нее...

Володе казалось, что он нашел разгадку странного поведения родителей. Значит, виной всему был тот толстый красноносый инженер. Но теперь он не посещает квартиру и, как видно... Постой, постой, зато в последнее время к ним частенько наведывается смуглый мужчина с тонкими усиками. Художник. Его к ним привела Октябрипа. Он пишет портрет матери. Безобидное запятие. Но, может быть, и здесь кроется какая-нибудь хитрость? Уж болыю долго он рисует ее портрет.

Что же делать? Неужели их семья распалась, а родители до поры до времени пытаются скрыть это от него?

О, если б он зпал, как поступить, чтобы все поставить на прежние места. Главное, обидно, что его все еще продолжают считать ребенком. О жизни своих родителей он узнаёт случайно от знакомых...

Не проронив ни слова, Володя встал с топчана и направился к выходу. Баклушин с Борькой недоуменно переглянулись, затем Генка крикнул ему вслед:

- Эй, Вовка! Приходи завтра, мы тебя ждем, слышишь?

Это было сказано твердо и прозвучало как приказ.

"Пошли вы к черту, - подумал Володя, нетвердыми шагами спускаясь по ветхой лесенке. - Тоже мне друзья отыскались. Преподнесли два стакана вина и считают, что посвятили в рыцари. Назло возьму и не приду. Очень вы мне нужны".

По дороге он обдумывал, как лучше вызвать на откровенность мать. Так дальше продолжаться не может, они должны объясниться обязательно. Он решил сегодня же сознаться матери, что уже второй раз за короткое время пил вино. Затем нужно будет поинтересоваться, почему так редко пишет отец.

Мать встретила его с какой-то необъяснимой тревогой в глазах. Володя про себя с удовлетворением отметил, что она все же заботится о нем, думает.