Чеченский след   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Несколько раз он включал камеру, но Аслан снова отказывался говорить…

…За окнами уже темнело. Люди, которые вытрясали из Аслана душу, переговаривались между собой:

— Сколько еще? Неужели так и не признается?

Аслан молчал. У него не было сил даже говорить им, что ничего не скажет. Потом он сквозь затекшие веки видел, как они принесли бутылку с водой, насыпали туда что-то из маленького пакетика, который затем сунули Аслану в карман.

«Наркотики», — догадался Аслан.

Аслану широко открыли рот, вставили что-то в рот, чтобы не мог его закрыть, и опустили глубоко-глубоко горлышко бутылки, чтобы он не мог выплюнуть. Аслана рвало, они снова заливали в него жидкость. Потом на время прекратили процедуру, опять велели во всем «сознаваться». И в десятый, сотый раз ему диктовали текст для камеры:

— Я приехал завербовать жену в снайперы и забрать сына, чтобы воспитать его воином Аллаха…

А он только отрицательно мотал головой.

Наконец привели понятых, которых ничуть не удивил истерзанный вид задержанного. На глазах у них из кармана Аслана вытащили гранату РГД-5, взрыватель к ней, надорванный пакетик с героином, газовый пистолет, восемьсот долларов.

— Имей в виду, — сказали ему, — доллары фальшивые — это для тебя еще одна статья.

Составили протокол, когда уже совсем стемнело.

Аслана приволокли в какое-то казенное помещение и там продолжали избивать, только теперь это были другие люди.

Эти, новые, били с какой-то непонятной Аслану звериной радостью, словно душу отводили…

Били его и приговаривали:

— Это тебе за Минутку, теперь за Витька, — за всех наших братьев, которые там погибли, за наш район, это — за Заводской, а это — за Старопромысловский…

Он провалился в черную пустоту…

Очнулся от новых побоев.

— Что теперь с ним делать? — переговаривались они.

— Может, перевезти в ИВС?

— Куда? — не расслышал от ударов голоса своего «коллеги» один из палачей.

— Баран, — ответил первый, — в изолятор временного содержания.

— Далеко?

— Рядом, в Химках, — бодро ответил третий, успевший отдохнуть от изнурительного избиения чеченского «врага».

— Давай вставай! — Это уже было обращено к Аслану.

Но Аслан не мог держаться на ногах. Его челюсть была выбита. Он не мог вздохнуть — так резко болели грудь, спина, почки, бока.

Дежурные в ИВС отказались принимать его в таком виде.

Тогда у них возникла новая идея:

— Отвезем его на Восьмого Марта…

— Он же все слышит! — Второй заметил, что Аслан шевельнулся.

— Сейчас забудет, — ответил первый.

После чего его снова «погрузили» в тьму беспамятства. Аслан пришел в себя все в том же «газике». Он уже не понимал, утро сейчас или вечер, в глазах было темно, он думал только об одном: «Быстрей бы убили…»

Но, судя по всему, это в намерения палачей не входило. Везли его долго, часа два, по крайней мере, так казалось Аслану. Наконец «газик» остановился у больших железных ворот. Это оказалась больница.

Его бросили в коридоре, а сами палачи пошли в кабинет, из которого врач так и не вышел, чтобы взглянуть на больного.

— Господи, — склонилась над Асланом проходящая мимо санитарка-старушка, — кто же это тебя так?

Аслан не смог ответить. Открылась дверь кабинета, палачи вышли со справкой, очевидно, той, которая была им нужна.

— Может, помочь чем, сынок? — Старушка пыталась вытереть кровь на лице лежащего на полу Аслана.

— Иди, мамаша, по своим делам! — грубо скомандовал один из палачей и оттолкнул старушку. — Нечего наркоманов жалеть!

Старушка с жалостью посмотрела вслед утаскиваемому палачами Аслану, покачала говолой:

— Господи, когда же все это кончится!..

— Гляди не болтай у меня, — оглянулся один из палачей, — а то для тебя прямо сейчас все и кончится…

Второй засмеялся. Очевидно, это была шутка.