Жажду утоли огнем (Сборник)   ::   Серегин Михаил Георгиевич

Прекрати сейчас же жалеть себя! У тебя и ребенка-то никогда не было…»

На последней фразе я стиснула зубы, стряхнула с ресниц неожиданно накатившие слезы и, подхватив с кровати беспомощно смотрящую на меня молодую женщину, осторожно повела ее к лестнице на первый этаж, оберегая от толчков ее огромный, как мне показалось, живот и следя, чтобы она не наступила куда-нибудь мимо ступеньки – за своим животом ей не видно было, что у нее под ногами… Женщина вцепилась в мою руку побелевшими от напряжения пальцами и смотрела вперед широко раскрытыми глазами…

Я прошла с ней уже один пролет лестницы, когда до меня вдруг дошло – она же еще не родила! Что же она делает в послеродовом отделении на третьем этаже? Ведь родильное отделение на втором этаже… Как раз в нем и произошел взрыв…

– Послушай, ты как оказалась наверху? Ты же не родила еще! – я остановилась на площадке между этажами и заглянула ей в глаза…

Кроме страха, я в них ничего не увидела…

– Я не буду никого рожать… – забормотала женщина. – Я не хочу никого рожать… Мне и одной хорошо, мне не нужно никого… Оставьте меня в покое… Я… Я ненавижу детей!

Я с опаской покосилась на ее живот. Какое там не буду! Хочешь или не хочешь, а придется… И – в самое ближайшее время, буквально – не сегодня завтра. Дольше уже тянуть некуда…

На вид ей было лет пятнадцать. Я не удержалась и погладила ее рукой по голове.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Чайкина Лариса…

– Мы с тобой сейчас успокоимся и поговорим, вот только на улицу отсюда выберемся…

– Да! Я хочу уйти из этого ужасного места! Я не хочу ничего! Я не хочу видеть врачей! Они все мертвые… Я ненавижу мужчин…

«Да это же бред самый настоящий! – подумала я. – Откуда она все это взяла?..»

Мы все еще стояли на площадке между этажами, и Лариса не двигалась с места, несмотря на мои легкие подталкивания. Она вцепилась в перила и закричала:

– Я не пойду туда! Я боюсь!.. Я не хочу туда…

«Она была в том помещении, где произошел взрыв, – сообразила я. – Она поднималась по этой же лестнице на третий этаж и теперь не может заставить себя спускаться. Я не должна ее заставлять делать это… Что же предпринять?»

– Хорошо, мы не пойдем туда, – сказала я перепуганной Ларисе совершенно спокойно, словно у нас с ней был выбор – спускаться вниз или не спускаться. – Давай поднимемся обратно…

И мы начали опять подниматься наверх, вызывая в лучшем случае недоуменные взгляды у тех, кто спускался вниз, а в худшем – раздраженные крики женщин и врачей, двигавшихся нам навстречу. Я впервые слышала, как матерятся беременные женщины, и это меня, скажу честно, не очень поразило… Гораздо больше меня поразили их глаза… У некоторых уже начались родовые схватки, в их взглядах и в их криках я не видела и не слышала ничего человеческого… Только боль, только желание, чтобы поскорее все это кончилось, – все равно, как…

– Куда вы меня ведете? Я рожаю!.. – кричала женщина лет тридцати и, ухватившись за перила рукой, образовала на лестнице пробку.

Медсестра пыталась оторвать ее руку от перил и не могла этого сделать…

– Да сделайте же ей кто-нибудь укол! – истерично старалась перекричать вопли женщины медсестра. – Она же прямо на лестнице сейчас родит! Ее нужно довести до машины… Да не ори ты, стерва!

Лариса смотрела вокруг с ужасом. Время от времени она оборачивалась в панике назад и начинала судорожно трясти головой.

– Я не хочу! Не хочу! – бормотала она, и слова ее становились все более бессвязными и невнятными, превращались в какое-то подвывание…

Мы поднялись с ней на третий этаж, я подвела девушку к окну и открыла створки. Внизу суетились люди, сверху их передвижения казались бессмысленными и паническими, но только для непосвященного взгляда.