Жестокое и странное   ::   Корнуэлл Патриция

Я прошла через маленький офис, где происходила процедура оформления поступающих тел, через рентген-кабинет и далее через холодильник, представляющий собой довольно большое охлаждаемое помещение с двухъярусными каталками и двумя массивными стальным дверями. В секционном зале ярко горел свет, отражаясь в начищенной поверхности столов из нержавеющей стали. Сьюзан точила длинный хирургический нож, а Филдинг приклеивал к пробиркам этикетки. Их лица не выражали никакого энтузиазма, оба выглядели не менее усталыми, чем я.

– Бен в библиотеке наверху смотрит телевизор, – сообщил мне Филдинг. – Он даст нам знать о развитии событий.

– А если у этого парня был СПИД? – Сьюзан говорила об Уодделе так, словно он уже мертв.

– Не знаю, – откликнулась я. – Наденем двое перчаток, примем обычные меры предосторожности.

– Я все-таки надеюсь, что нам об этом сообщат, – не унималась она. – Знаете, я не верю тем, кто занимается обследованием уголовников. Им все равно, какой у них анализ на СПИД, это их не касается.

Не они делают вскрытие, а наши проблемы их не волнуют.

Сьюзан просто помешалась на грозящих ей профессиональных опасностях вроде угрозы облучения, отравления химикатами и инфекций. Но я могла ее понять. Она была уже несколько месяцев беременна, хоть с виду это казалось почти незаметно.

Накинув на себя пластиковый фартук, я прошла в раздевалку, облачилась в зеленую робу, сунула ноги в бахилы и достала два комплекта перчаток. Я осмотрела каталку, стоявшую возле стола номер три. На ней значились имя Уоддела, дата его рождения и его номер. Если в последнюю минуту вмешается губернатор Норринг, надписанные пробирки выбросят. Ронни Уоддел будет вычеркнут из регистрационного журнала морга, и его номер достанется тому, кто поступит в морг следующим.

В одиннадцать вечера Бен Стивенс спустился вниз и покачал головой. Подняв глаза, мы все посмотрели на часы. Никто не сказал ни слова. Шли минуты.

Держа в руке рацию, вошел полицейский. Я неожиданно вспомнила, что его фамилия Рэнкин.

– Приговор приведен в исполнение в одиннадцать ноль пять, – сказал он. – Тело будет здесь минут через пятнадцать.

* * *



Фургон предупредительно сигналил, въезжая в ворота задним ходом, и, когда его дверцы распахнулись, из него выскочили охранники в количестве, достаточном для того, чтобы справиться с мелкими беспорядками. Четверо из них выкатили носилки с телом Ронни Джо Уоддела. Шаркая ногами и постукивая металлом, они пронесли их мимо нас по пандусу в морг. Опустив носилки на кафельный пол и даже не потрудившись поставить их на раскладные ножки, они подтолкнули их вперед, словно сани на колесиках с пристегнутым к ним пассажиром, укрытым запятнанной кровью простыней.

– Кровотечение из носа, – предупреждая мой вопрос, заявил один из охранников.

– У кого? – спросила я, заметив кровь на перчатках охранника.

– У мистера Уоддела.

– В машине? – удивилась я, потому что у Уоддела не должно было быть кровяного давления к тому времени, когда его тело погрузили в санитарный фургон.

Однако охранник был занят другим делом, и я не получила ответа на свой вопрос. Придется подождать.

Мы переложили тело в каталку, стоявшую на напольных весах. Замелькали руки, отстегивающие ремни, кто-то откинул простыню. Бесшумно закрыв за собой дверь в секционную, охранники удалились так же стремительно, как и появились.

Уоддел был мертв ровно двадцать две минуты. Я чувствовала запах его пота, его грязных босых ног и – несколько слабее – паленого мяса. Его правая штанина была задрана выше колена, на обожженную икру уже посмертно была наложена свежая марлевая повязка. Он был крупным, сильным мужчиной.