Черная хроника Арды   ::   Васильева Наталья (Ниенна)

-- Я думала, что ты погиб, что Мелькор погубил тебя! -ласково сказала Варда.

-- Я счастлива, что снова вижу тебя!

"Странно. Я же Майя, я не могу погибнуть!" -- удивленно подумал он. Высокий, хрупкий, тонкий, он был похож на свечу, и темно-золотые волосы были словно пламя. Тому, кто видел его, почему-то казалось, что он быстро сгорит, хотя был он Майя, и смерть не была властна над ним. И когда пел он перед троном Короля Мира, его огромные золотые глаза лучились, словно закат Средиземья отражался в них.

Он пел о том, что видел, о том, что полюбил, и те, кто слушал его, начинали вдруг меняться в сердце своем, и что-то творилось с их зрением -- сквозь яркий ровный свет неба Валинора они различали иной свет, и это был -- Свет. И боязнь уходила из душ, и к Средиземью стремились сердца, и уже не таким страшным им казался Мелькор. Светилась песнь, и создавала она -- мысль. Но встал Манве, и внезапно Золотоокий увидел его перекошенное лицо и страшные глаза. Король Мира схватил Майя за плечи, и хватка его была жестче орлиных когтей. Он швырнул Золотоокого на земь, и прорычал:

-- Ты! Ничтожество, тварь... Как смеешь... Продался Врагу! Дыхание Манве было хриплым, лицо его побагровело. Наверно он ударил бы Майя, но Варда остановила его.

-- Успокойся. Он только Майя, и слаб душей. А Мелькор искушен во лжи и злых наваждениях. -- Ласковым был ее голос, но недобрым -- ее взгляд.

Манве снова сел.

-- Иди, -- сурово сказал он. -- Пусть Ирмо снами изгонит злые чары из души твоей. Ступай! А вы, -- он обвел взглядом всех остальных, -- запомните: коварен Враг, и ложь его совращает и мудрейших! Но тот,-- он возвысил голос, -- кто поддастся искушению, будет наказан, как отступник! Запомните это!

В мягкий сумрак садов Ирмо вошел Золотоокий. Ему было горько и больно; он не мог понять -- за что? Не мог поверить словам Манве -- "Все это наваждение; Тьма это зло, и за Тьмой -- пустота." "Но я же видел, я видел!" -мучительно-болезненно повторял он, сжимая руками голову, и слезы обиды текли по его щекам. Кто-то легко коснулся его плеча. Злотоокий обернулся -- сзади стоял его давний друг, ученик Ирмо. Его называли по-разному: Мастер Наваждений, Мечтатель, Выдумщик, Чародей. И все это было правдой. Он такой и был, непредсказуемый и неожиданный, какой-то мерцающий. И сейчас Золотоокий смутно видел его в мягком сумраке садов. Только глаза -- завораживающие, светло-серые, ясные. Казалось, он улыбался, но неуловимой была эта улыбка на красивом лице, смутном в тени темного облака волос. Его одежды были мягко-серыми, но в складках они мерцали бледным золотом и темной сталью. Золотоокий посмотрел на него, и в его мозгу вспыхнуло новое слово -- А й о , и это слово значило все, чем был ученик Ирмо.

-- Что случилось? -- спросил он, и голос его был глубок и мягок.

-- Мне не верят, -- со вздохом, похожим на всхлип, сказал Золотоокий.

-- Расскажи, -- попросил Айо, и Золотоокий заговорил -- с болью, с обидой, словно исповедуясь. И, когда он закончил, Айо положил ему руки на плечи и внимательно, серьезно посмотрел в глаза Золотоокого, и лицо его в этот миг стало определенным -необыкновенно красивым и чарующим.

-- Это не наваждение, поверь мне. Это не наваждение. Я-то знаю, что есть наваждение, а что -- истина.

-- Но почему тогда?

-- Я не знаю. Надо подумать. Надо увидеть мне самому...

-- Но я... -- он не договорил. Айо коснулся рукой его лба и властно сказал:

-- Спи.

И Золотоокий тихо опустился на землю; веки его словно налились свинцом, голова упала на плечо... Он спал.

Сказала Йаванна, горько плача:

-- Неужели все, что делала я, погибло? Неужели прекрасные Дети Илуватара очнуться в пустой и страшной земле?

И встала ее ученица, по имени Весенний Лист.

-- Госпожа, позволь мне посетить Сирые Земли. Я посмотрю на то, что осталось там, и расскажу тебе.

На то согласилась Йаванна, и Весенний Лист ушла во тьму.