Серый кардинал   ::   Френсис Дик

– Тебе еще многому надо учиться, – заметил отец.

– Это ведь не совпадение, что именно сегодня утром ты послал машину, которая ждала меня.

Он чуть заметно улыбнулся, только на мгновение сверкнули глаза. Отец был выше меня и шире в плечах. За прошедшие пять лет я вырос и во многих отношениях унаследовал стремительность и мощь его тела. Волосы у него темнее и сильнее вьются, чем у меня. И голова будто в плотной шапке, как на скульптурах древних греков. Нынешняя твердость в чертах лица (еще несколько лет, и ему будет сорок) проявилась уже на свадебной фотографии, сделанной на крыльце департамента, где проходила регистрация. Там разница в возрасте была совсем незаметна. Жених выглядит доминирующим партнером, а улыбающаяся невеста в голубом шелковом платье сияет юной красотой.

– Зачем ты это сделал? – спросил я, стараясь говорить как взрослый, а не как обиженный ребенок. Мне это не удалось.

– Сделал что?

– Добился, чтобы меня вытурили.

– Ах.

Он подошел к двойной стеклянной балконной двери и распахнул ее, впустив живительный воздух побережья и звонкие голоса с пляжа. Отец с минуту молча постоял, глубоко вдыхая запахи моря. Потом, словно приняв решение, решительно закрыл двери и обернулся ко мне.

– У меня есть для тебя предложение, – сказал он.

– Какое?

– Придется долго объяснять. – Он поднял трубку и позвонил в офис обслуживания номеров. Хотя время завтрака официально закончилось час назад, он распорядился немедленно принести поднос с хлопьями, молоком, горячими тостами, поджаренным беконом с помидорами и грибами, яблоко, банан и чайник с чаем.

– И не спорь, – заметил он, кладя трубку. – У тебя такой вид, будто ты неделю не ел.

– Это ты сказал сэру Вивиану, что я нюхаю наркотики? – не отступал я.

– Нет, я не говорил. А ты нюхаешь?

– Нет.

Мы смотрели друг на друга, два, в сущности, чужих человека. Но в то же время связанные такими тесными узами, какие возможны только генетически.

Я жил по его указке. Он выбирал учебные заведения. Он определил, что я должен учиться верховой езде, скоростному спуску на лыжах и стрельбе. Он издали финансировал мое предпочтение именно к этим занятиям. И никогда не присылал мне билеты на музыкальные фестивали, в "Ковент-Гарден" или в "Ла Скала", потому что у него не вызывало восторга такое времяпрепровождение.

Я был его произведением, как и многие другие сыновья, которые до двадцати лет остаются произведениями своих отцов. Я впитал его строгое чувство чести. Ясное видение того, что правильно и что неправильно. И непреклонное убеждение, что в постыдных поступках следует признаваться и за них расплачиваться. Но не скрывать их и не лгать. Четверо моих старших кузенов, а фактически братьев, сочувственно говорили, как трудно мне будет следовать его правилам.

– Садись, – сказал он.

В комнате было тепло. Я снял пеструю куртку на "молнии" и положил на пол рядом со шлемом. Потом сел в легкое кресло, на которое он указал.

– Я участвую в дополнительных выборах в Хупуэстерне, – начал он, как кандидат. На место члена парламента, который умер.

– М-м-м... – Я моргнул, до меня не сразу дошли его слова.

– Ты слышал, что я сказал?

– Ты имеешь в виду, что включился в предвыборную гонку?

– Твой американский друг Чак сказал бы, что я включился в предвыборную гонку. Но в Англии говорят, что я выставил свою кандидатуру на место в парламенте.

Я не знал, как полагается реагировать в таких случаях: "Прекрасно!", "Ужасно!", "Зачем?"

– Выставил кандидатуру? – недоуменно повторил я.

– Это место при незначительном перевесе голосов переходит от одной партии к другой. Его называют переходящим местом. Исход выборов неясен.

Я рассеянно обвел взглядом безликую гостиную. Он с едва заметным нетерпением ждал.