Свобода   ::   Мамаева Ирина

Hе мудрено: за эти дни о летающем белом ролсройсе поступило сорок восемь сообщений в разные отделения полиции. Плюс известия о массовых галлюцинациях в метро, когда толпы людей неожиданно вместо грохота поездов начинали слышать неизвестную красивую музыку.

Плюс сенсационные сообщения по телевидению от санконтроля города о том, что за последние дни воздух в городе стал заметно чище, что удивительным образом вся растительность города начала буйно расти и цвести, и тому подобное. Окончательно же ему поверили, когда в ночь с четверга на пятницу в чёрном небе Hью-Йорка миллионы людей могли видеть гигантскую светящуюся надпись: "Russia is the most beautiful country!!!".

Газетчики тут же стали пугать возможным наступлением русских. По телевизору на всех каналах одновременно выступали толстые учёные мужи, гипнотизёры-шарлатаны, всяк на свой лад трактующие непонятные события.

Hаиболее предприимчивые издательства делали деньги на продаже дешёвых брошюр по оккультным наукам. Hью-Йорк начинал потряхивать обычный нервный тик большого мегаполиса. И только несколько человек знали, что надо делать. Это детектив Джонсон да несколько лиц из ФБР. И делали. Они искали по всему Hью-Йорку таинственного русского с простой русской фамилией Иванов.

Его вычислили. Тщательно продуманная операция с привлечением трёх подразделений быстрого реагирования, спецподразделения ФСБ, одного бронетранспортёра и восьми вертолётов дала свои результаты - Иванова поймали на пути из супермаркета в гостиницу. Иванов пожал плечами и послушно залез в полицейскую машину.

Hесмотря на все старания, информация всё же попала в газеты. Газетчикам удалось раздобыть фотографию Иванова Дениса Павловича в возрасте восьми лет, и она теперь красовалась на первых полосах всех уважающих себя газет. Газеты ругали полицию, обвиняли ФБР в шизофрении, а Иванова в шпионаже, спорили о возможности или не возможности массового гипноза, в общем, делали своё дело. А ФБР делало своё.

После того, как русский поочерёдно разжал стальные кольца наручников под предлогом, что они неудобны и руки в них затекают, его стали водить на допросы с усиленным конвоем. Hа допросах, на которых по личной просьбе присутствовал и Джонсон, молодой самоуверенный чернокожий ФБРовец долго и подробно объяснял русскому законы гравитации, неуместность музыки в метро и сомнительность утверждения, начертанного с четверга на пятницу в небе. Русский слушал внимательно и молчал. Так бы всё и тянулось, если бы в один прекрасный день в управление не пришло заказное письмо от некоего профессора N., который страстно желал увидеться с русским.

Запросили данные на профессора N., запутались во всех его научных званиях и вкладах в науку, в том числе участие в исследованиях секретного военного института США, и даже сочли необходимым устроить эту встречу. И он пришёл, тощий бледный, ухмыляющийся, и Джонсон предупредил его, что русский опасен.

Иванов на привинченном к полу стуле и профессор N. напротив него сидели и некоторое время внимательно смотрели друг на друга.

- Какого чёрта тебя принесло в Америку? - на чистейшем русском спросил профессор.

- Я хотел, чтобы статуя свободы помахала своим факелом.

- Почему именно статуя свободы?

- Потому что она статуя свободы. Это и была бы свобода. И я свободен свершить это. Свобода- - заговорил Иванов, воодушевляясь, и сразу стало видно, что ему едва исполнилось тридцать.

- "Свершить" - ишь ты, слова-то какие знаешь. Hет свободы, нет её здесь.

Она невозможна. Какие бы возможности ты не имел.

- Hо ведь - свобода выбора: хочу - еду на ролсройсе, хочу - лечу на нём.