Трансмен гора   ::   Норман Джон

Я читал и перечитывал письмо, оставаясь неестественно спокойным. Я понял, что я не болен, а если и был, то это было состояние проблеска мысли и понимания, не имеющее никакого отношения к физической слабости. Я положил письмо в рюкзак.

Я решил, что как только рассветет, я должен покинуть горы. Нет, это могло быть поздно. Безумие – карабкаться ночью по горам, но что мне оставалось? Я не знал сколько времени осталось у меня, но даже если всего несколько часов, то и тогда я еще мог достичь шоссе или хижины.

Я посмотрел на компас, вычисляя, где может быть шоссе. Это было нелегко в темноте. Где-то в сотне ярдов от меня прокричала сова. Может быть, кто-то следил за мной из леса? Какое неприятное ощущение! Я натянул ботинки и куртку, сложил мешок и уложил его в рюкзак, затоптал костер.

Когда огонь угас, я поднял кольцо. Оно было горячим, твердым, материальным куском реальности. Оно БЫЛО. Я положил его в карман и принялся за поиски дороги.

Глупо, конечно, шляться в такую темень – я легко мог сломать руки, ноги и даже шею. И все же, если бы между мной и лагерем лежала бы одна миля или две, я чувствовал бы себя в большей безопасности – не знаю от чего. Я мог бы подождать утра и идти при свете. Может быть, легче скрыть свой след днем. Сейчас самым важным было покинуть лагерь.

Я шел в полной темноте уже около двадцати минут, когда, к моему ужасу, рюкзак и скатка на спине загорелись голубым пламенем.

В одно мгновение я скинул их на землю, и в остолбенении смотрел на голубой огонь, пожирающий вещи. Такой огонь я видел лишь у ацетиленовой горелки. Было ясно, что загорелась коробка. Я содрогнулся, представив себе, что было бы, если бы я положил ее в карман.

Странно, что я не побежал сломя голову от огня, хотя он выдавал мое местонахождение. Я встал на колени около остатков рюкзака и мешка. Камни около них почернели. Не осталось ни следа коробки. Она совершенно исчезла. В воздухе стоял неприятный едкий запах, совершенно незнакомый мне.

Я на секунду подумал, что кольцо, лежащее у меня в кармане, тоже может взорваться, но почему-то отверг эту мысль. Мог быть какой-то смысл в уничтожении письма, но зачем же уничтожать кольцо? Кто бы это ни был, мой отец или нет, он не хотел причинить мне вреда, но, с другой стороны, землетрясение или наводнение тоже не хотели приносить вреда. Что я могу сказать о силах, которые действуют этой ночью, о силах, которые могут раздавить меня одним легким движением, как муравья, случайно попавшего под каблук?

Единственной связью с реальностью для меня оставался компас. Во время происшествия с рюкзаком, когда меня ослепил свет, и, к тому же, я повернулся, я потерял направление и нуждался в его помощи. При свете фонарика я взглянул на него – и сердце мое замерло: стрелка бешено вращалась вокруг своей оси, то в одну, то в другую сторону, как если бы законы природы в этом районе прекратили свое действие.

Впервые с тех пор, как я открыл коробку, я стал терять контроль над собой. Компас был моей единственной надеждой. Теперь все пошло к чертям. Раздался громкий звук – я думаю это был мой вопль ужаса, которого я никогда не перестану стыдиться.

Затем я побежал, как обезумевшее животное, бог весть в каком направлении. Сколько я бежал – не знаю, может быть несколько часов, а может несколько минут. Я спотыкался и падал, влетал в какие-то колючие кусты, расцарапавшие мне лицо, губы стали солеными от крови, это я помню, но яснее всего я помню ослепляющий, головоломный бег в темноте, бессмысленный и изнурительный. Я увидел во тьме чьи-то глаза и побежал в другую сторону, услышав за собой хлопанье крыльев и крик совы. Потом я вспугнул небольшое стадо оленей, очутившись в самой его середине, среди скачущих и лягающихся тел.