Уроки на скамейке   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Не любви, доброты жду я...



Книга вторая



УРОКИ НА СКАМЕЙКЕ



НОВЫЙ ДЕТДОМ



Едем в неуютном поезде день и ночь. А утром нас пересадили в товарный вагон до половины наполненный морскими ракушками. Мы купаемся в них, закапываемся по шею, выбираем самые красивые и прячем по карманам. За играми время летит незаметно.

Я гляжу в небо и представляю море круглым, как тарелка. А вокруг – остроконечные горы, высоким забором отделяющие море от остального мира. Вдоль берега белые, как летние облака дома, окруженные садами и цветочными клумбами. И пускают туда через золотые ворота самых добрых, умных и смелых людей... Я улыбаюсь своим мыслям. Шуршание ракушек, гомон ребят, стук колес уносят меня в дальние страны моих фантазий.

После больших остановок нас становится все меньше и меньше. Пришла и моя очередь покинуть интересный вагон.

Снаружи новый детдом не произвел на меня приятного впечатления. Здание в пять этажей показалось серым, скучным. После наших, едва видных из-за деревьев сараев, эту громадину я назвала казармой.

В новом детдоме меня встретили весело. Увидев узел с одеждой, сравнили с цыганкой, и повели в баню. Когда я разделась, няня подошла к моим вещам. Я схватила Витину пилотку, плащ, который мне сшила на прощанье баба Мавра, прижала их к себе и зверьком глянула на женщину в белом халате:

– Не отдам! Это память.

– Не бойся, никто их не возьмет. Я прослежу. Завяжи все в рубашку и повесь вон на тот крючок, в жарочном шкафу. С инфекцией боремся. Понимаешь? А когда помоешься, сама возьмешь из шкафа.

Я успокоилась.

За приоткрытой дверью услышала тихое бормотанье:

– Странная девочка. Господи, да кому такое тряпье нужно?

После бани шла по бесконечно длинному коридору, по обе стороны которого выстроились одинаковые двери с номерами. Еще одно колена коридора и поворот на широкую лестницу. Моя комната на пятом этаже. Она чистая, с большим окном. Шесть кроватей, шесть стульев, стол. На кроватях простыни и пододеяльники настоящие, белые. Одеяла розовые, с синими полосками. Потрогала свое: мягкое, не колется. Матрац толстый, ватный. Стены комнаты до половины окрашены светло-зеленой краской, а выше – меловые. Шторы белые в цветочек. Красиво, как в больнице!





ЗАБЛУДИЛАСЬ



Подошло время обеда. Дети торопливым ручейком потекли в столовую. Я влилась в общий поток. Столовая оказалась огромной: стоя в дверях на цыпочках, я не увидела, где она заканчивается. На обед дали немного жидкого борща, две ложки картошки, размазанной по тарелке, половинку яйца, кусочек хлеба и компот. «В деревне скатертей не было, а кормили лучше», – подумала я. Поела, вылизала тарелку и вышла на крыльцо. Сквозь прутья железной ограды увидела, как по тротуару идут люди и едят вареную кукурузу. По ту забора стоит домашняя девочка. Я вежливо спросила:

– Скажи, пожалуйста, почему они едят на улице? У них нет дома или им некогда?

– Мода такая. Раньше семечки на улице грызли, а теперь кукурузу покупают и едят.

– Кукурузу покупают? Ее же в поле о-го-го сколько!

– Самим рвать нельзя. Это, значит, своровать, – объяснила домашняя.

– А собирать грибы в лесу – тоже воровать?

– Грибы можно. Их никто не сеял. А кукурузу сначала выращивают в поле, потом привозят в магазин и продают.

– А ты что-нибудь продавала?

Девочка скорчила недовольную гримасу:

– Этим бабушки и нищие занимаются по бедности.

– А если я захочу, то смогу заработать денег?

– Попробуй. Ваши бутылки и пузырьки в аптеку сдают. Все свалки облазили, – насмешливо хмыкнула девочка.

Меня задел ее пристальный, жалостливый взгляд и, резко повернувшись, я пошла в сторону двухэтажных домов.

Запах кукурузы щекотал ноздри. Сама, не замечая того, пошла за женщиной, у которой из сумки торчали золотистые кочаны.