NEXT-3: Дюбин снимает маску   ::   Карасик Аркадий

Странно, что его вообще в апокриф не сбросили.

— За что? — равнодушно осведомился Мамыкин. Прегрешения незнакомого ему Экклезиаста мало интересовали его, но надо же как-то поддерживать на плаву тонущую беседу.

— За поэтическое вольнодумство.

— Значит, сбросили за дело... Тогда самое время вернуться к ортодоксальной прозе... Вы сколько миллионов готовы выложить?

Разговор перешел от обнюхивания в деловую плоскость. Забыв о мнимом геморрое, Мамыкин опустился на стул. Федечка занял место напротив. Лицом к лицу.

А вот о моих возможностях знать тебе рановато, подумал Федечка. Речь о вложениях пойдет позже, когда разрешится главный вопрос.

— Цифры назовут эксперты.

— Так-то оно так, но потолок, возможности, перспективы определяют не они. Кошелек вашей «Империи».

И о компании знает? Слава Богу, не догадывается о том, что бизнесмен никого сейчас не представляет — одного себя. Придется приоткрыться

— В принципе согласен... Для предприятия такого типа имеется примерная шкала... Если не ошибаюсь, постройка семидесятых годов?

— Семьдесят восьмого, — уточнил Мамыкин. — Имеет значение?

— Еще какое! Похоже, с тех пор ничего не трогалось — ни коммуникации, ни оборудование.

— Само собой. Только косметика к с"ездам. Потом и с"езды приказали долго жить.

Федечка поднялся со стула, ероша, как всегда, взлохмаченные космы, заходил по кабинету. Он забыл про осторожность — охватил азарт первооткрывателя.

— Значит, капремонт — до десяти миллионов по самому минимуму. Замена устаревших технологических линий — к двадцатке подкатывает. Прибавим на разворование, взятки и прочие непредвиденные расходы. Всего встанет в районе пятидесяти.

— Здорово просчитано! — похвалил Мамыкин. — За пару минут решена задача на сложение!

— А чего тянуть?

— Значит, вы готовы инвестировать пятьдесят миллионов?

— А вот это уже предмет для более длительного разговора. И не здесь. И не сейчас.

— Наверно вы правы... Но даже на уровне элементарной арифметики подобная сумма превращает нынешних держателей акций в пустое место.

О так называемых акционерах Мамыкин не особо беспокоился. Каждый за себя: он — за свой кошелек, полунищие держатели заводских акций — за свой. Принцип рынка. Если подойти с умом, предстоит неплохой навар.

Он знал, что щедро обещанные миллионы — блеф, наживка для глупых рыбешек, к числу которых себя не относит. Но заставить себя не мечтать не мог. Это было превыше его.

— А что вашим нынешним акционерам выгодней? — Федечка недоуменно развел руками. — Допустим, иметь две копейки с рубля в год или иметь их же, но чувствовать себя хозяевами? Или выгодней перестать быть хозяевами развалин, но получить уже рубль за рубль?

Трезво мыслит младенец, мысленно покривился Мамыкин. Придется возвратить его с ангельских высот на грешную землю.

— Чувство собственника, молодой человек, не всегда рационально. И не всегда подчиняется выгоде, рентабельности и прочей красивой терминологии. Это — чувство, а не гольная цифра. Ирреальная, я бы сказал.

Федечка снова занял покинутой место напротив оппонента. Досадливо поморщился.

— Ерунда, извините, словоблудие. Вы не вишневым садом торгуете.

— Покуда я ничем не торгую. Нет у меня таких полномочий. И еще... Как сказал известный вам вольнодумный поэт — «Лучше покоя на одну ладонь, чем полные горсти тщеты и ловли ветра...». Сильно сказано! — он встал со стула, навис над самовлюбленным пацаном, возомнившим себя великим реформатором. — Разговор окончен!

— То-есть? — Федечка тоже поднялся. — Что вы хотите сказать?

— Я вовсе не директор! Меня зовут Григорий Мамыкин. Ма-мы-кин, — по слогам продекламировал Мама. — Окимовский хозяин... А вы, Федор Федорович, лезете в авантюру.