Адам и Отька   ::   Ржига Богумил

---------------------------------------------

Ржига Богумил

Адам и Отька



Богумил Ржига

Адам и Отька

1

Вот она, табличка у звонка - Владимир Сук. Это - дядя. Но Адам ещё не решается позвонить. И Отка тоже. Нельзя сказать, что они боятся, просто осторожничают. И весь вид их выражает напряжённость. Вот они отходят подальше от жёлтого дома и оглядывают его, весь целиком, до самой крыши. Ничего себе дом, четыре этажа, и слева точно такой же, и справа тоже. А над ними кусочек неба. Неужели здесь хватает такого кусочка, чтобы туда вошло всё? Солнце, и облака, и грозы, и туман, и дождь? Да и как вообще здесь люди узнают, когда собирается дождь?

Адам и Отка Краловы приехали в Прагу из дальней деревеньки в Полабье. Как называется эта деревенька? Выкань. Ну все же её знают. Шоссе с чёрным асфальтом, несколько домиков с одной и другой стороны, садики и совсем рядом лес. А дальше тянутся поля, их видать отовсюду. В Адаме и Отке живут солнце и ветер, запах дождя и шум леса. Они умеют собирать дрова, топить, нянчить восьмимесячного братишку Яхима, качать воду, ездить на велосипеде, могут и корм задать курам, и побегать за собакой, покормить кроликов, быстро перелезть через забор, забраться на дерево и как следует подраться, когда есть с кем. Здесь, в Праге, они чувствуют себя как за границей.

Надо, конечно, позвонить. Пусть тётя догадается, что они уже у дверей, она ведь знает, что они должны приехать. Сегодня или завтра, послезавтра или вчера. Когда точно, тётя не знает, и никак уж ей невдомёк, что они стоят прямо у дверей. Конечно, приехали они без Яхимки, братишку оставили в Выкане. Пока не вернутся родители, о нём позаботится пани Свободова, соседка, которая живёт напротив.

Адам уже протягивает руку к звонку, но Отка ударяет по ней. Ей хочется знать, хорошо ли она выглядит. Выкань - это Выкань, деревня. Там можно выглядеть как угодно. А Прага - это город. В Праге надо выглядеть хорошо, производить впечатление.

- Я не грязная?

- Нет, - отвечает Адам, заботливо оглядывая коротенькое платьице сестрички.

- Можно дать мне все восемь?

- Да около того.

- И на школьницу похожа?

- Это уж наверняка.

- Даже можно подумать, что я читать умею?

- Никто не поверит, что не умеешь.

- Ну, тогда ладно, - смеётся Отка.

- Ты что смеёшься?

- Да просто так. Радуюсь.

- Чему?

- Да, наверно, что я девчонка.

Адам вертит головой. Правда, здесь нет ничего удивительного. В Отке словно живут сразу две или три девчонки. Вы только гляньте на неё, с каким невинным видом она улыбается, как щурит глазки, подмигивает, смеётся, вертит головой на месте не постоит ни минуты, вся в движении. Наверняка думает, что в Праге всякий обратит на неё внимание.

- Ну чего ж не звонишь?

- Видишь, уж поднял руку, - отвечает Адам.

Он звонит раз, другой.

Дети смотрят поочерёдно то на двери, то на ближайшие окна, но ничто не шелохнётся. И ни единого звука. Их дяди, Владимира Сука, пилота чехословацких аэролиний, нет дома. И его жены, Яны Суковой, кондуктора, тоже нет дома. Живут они вдвоём, без детей. - значит, таким образом, дома сейчас ни души. И Отка с Адамом в квартиру попасть не могут.

Но деревенских ребятишек этим не испугаешь.

Они садятся на каменную ступеньку и ждут. По улице ездят трамваи, мчатся автомашины, сплошным потоком спешат люди, и никто не удивляется, почему дети сидят на ступеньке. Прохожие только глянут на детей и идут себе дальше. Но около них останавливается тщедушный пёсик на тонких лапках и жадно обнюхивает их сандалии.

- Это что, собака настоящая? - спрашивает Отка.

- А ты разве не видишь?

- Ну как же на таких лапках он может пробегать целый день?

- Ему можно и полежать.

- А тогда он зимой замёрзнет.

- Отка, не болтай попусту.