Блин против Деда Мороза   ::   Некрасов Евгений

Благоухая, как новенькая иномарка, Блинков-младший поехал на встречу с фотомоделью. Суворова решила не говорить сестре об ограблении. Но в таком случае Нина Су обязательно спросила бы, где она проболталась целый час. Так что роль громоотводца и примирителя осталась за Блинковым-младшим.

– А золото чистейшее! – тараторила Суворова. – Я уж не стала говорить Владику, ну его. Цифра»24»- это не двадцать четыре процента, а двадцать четыре карата. Больше не бывает.

– По-моему караты у бриллиантов, – засомневался Блинков-младший. Это было почти все, что он знал о драгоценностях.

– Чеботарь ты, Блинок! – хихикнула Суворва. -»Караты у бриллиантов»! Карат – ювелирная мера веса, ноль целых две десятых грамма. За границей все измеряют в каратах – и золото, и бриллианты.

– А почему говоришь, что золота больше двадцати четырех каратов не бывает? У нас бабушкин браслет от часиков весит больше, а он золотой.

– Двадцать четыре карата, или шестнадцать драхм, – это английская торговая унция, – не задумываясь отбарабанила Суворова. У нее от зубов отскакивало, как вызубренный стишок. – Если на ручечке написано «24»,

это не ее вес, а вес чистого золота в каждой унции сплава. Понятно?

– Не очень, – признался Блинков-младший.

– Подумай, Блинок! – укоризненно сказала Суворова. – Это вроде процентов; только на сто делить не надо.

Тут до Блинкова-младшего дошло. Если отпилить от суворовской ручечки кусочек весом в унцию, в нем будет двадцать четыре карата чистого золота. Но унция – это и есть двадцать четыре карата. Можно сказать так, а можно и этак. Что рубль, что сто копеек. Значит, сплав, в котором двадцать четыре карата чистого золота – никакой не сплав. Он и есть чистое золото.

– Валька, ты меня нарочно сбила этим «сплавом»! – возмутился Блинков-младший. – Сказала бы сразу: «чистое золото».

– Я: так и сказала, а ты не поверил!

– Откуда ты все знаешь?

– От Нинки!

Суворова свихнулась от счастья, что все обошлось так легко. Спасенной сумочкой она вертела, как Илья Муромец булавой. Прохожие шарахались, чтобы случайно не получить по голове. В метро, на эскалаторе, Валька полезла к Блинкову-младшему целоваться. Потом на весь вагон рассуждала о крокодиловой коже и золотых ручечках.

В конце концов Митек отсел от нее в конец вагона. Оставшись одна, Суворова стала издали корчить ему рожи, но хоть замолчала.

Надо сказать, что уже во время бурного Валькиного ликования у Блинкова-младшего появилось дурное предчувствие.

Он подумал, что Виннету не стал бы потрошить сумочку рядом с гаражом, рискуя попасться на глаза знакомым. Потом начал вспоминать свой разговор с Владиком и сообразил, что мог неправильно его понять. Ведь завхоз не сказал прямо: «Полчаса назад я видел Виннету на «Кавасаки». Нет, сначала Блинков-младший спросил про мотоцикл; завхоз подтвердил, что видел его, и даже назвал марку «Кавасаки». Блинков-младший засомневался, а завхоз ответил, что уж «Кавасаки»-то ни с чем не перепутает. И в доказательство рассказал о раме, которая пять лет мозолила ему глаза, и о том, как ее выпросил Виннету.

Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно. То, что у грабителей такой же мотоцикл, как у Виннету, еще не означает, что Виннету – грабитель. Нельзя же хватать каждого владельца «Кавасаки» из-за того, что у преступников был мотоцикл той же марки. А то в следующий раз, когда преступником окажется пешеход, придется хватать всех подряд пешеходов.

Словом, Дело о крокодиловой сумочке было не таким ясным, как это казалось вначале.

Блинков-младший поглядел на сумочку в суворовских руках и успокоил себя. В конце концов не так уж и важно, кто грабитель. Ведь сумочка нашлась и едет к своей хозяйке.