Бумажные книги Лали   ::   Кнорре Федор Федорович

А «покоритель воздуха», как сейчас помню, все опасливо поглядывая вниз и осторожно стянув с головы картузик, помахал публике, пролетая над морем запрокинутых, сияющих восторгом лице глазами, полными светлых надежд и устремленными в это самое «покоренное» небо, которое, впрочем, по правде говоря, кажется, вовсе и не заметило своего покорения.

— Да, да, зато люди заметили! Мы-то знаем, что было дальше, когда эти славные полотняные птички оперились и научились возить такие славные полновесные бомбочки, от которых целые города разваливались, как карточные домики.

Лали обошла вокруг стола и, дуя изо всех сил, погасила свечи. По ее знаку Старый Робот начал с геометрической точностью нарезать идеально ровными ломтями громадный торт.

Первой Лали поднесла угощение Даме. Некогда та была знаменитой кино— и телеактрисой с самым прекрасным в мире лицом, поэтому ее и называли Прекрасной Дамой. В этом доме. И еще в некоторых других, а в остальном мире ее просто никто больше не помнил.

Потом свою порцию получил старик громадного роста. Его в кругу друзей называли просто — Чемпион.

Третий, в ту минуту, когда Лали подошла к нему с тарелкой, вскочил, вежливо поклонился и старательно шаркнул ножкой.

Когда-то давным-давно ему пришлось принять участие в одной небольшой войне, после чего он совсем потерял память. Скорее всего, ему самому до того не хотелось ничего вспоминать, что люди стали называть его Непомником. Сам он объяснял это так: «Я отлично знаю, что был когда-то мальчиком, просто прекрасно помню, как я был мальчиком, потом была масса каких-то неприятностей, я их, к счастью, совершенно позабыл, а теперь мне опять хорошо, я чувствую себя опять мальчиком, правда, кажется, очень некрасивым и неуклюжим, по-моему, раньше я был гораздо приятнее на вид, но для меня-то самого ведь это ничего не меняет, я хорошо знаю, кто я есть!»

Розовый Нос еще каким-то образом порозовел от удовольствия, втягивая аромат пышного ломтя, который он теперь мог поднести себе к самому носу.

Несколько минут в комнате слышно было только постукивание ложечек о тарелки.

Лали рассеянно улыбалась, доедая свою порцию торта.

— О чем ты так задумалась? — ласково спросила Прекрасная Дама.

Лали слегка вздрогнула.

— Ах, извините!.. Действительно… Я подумала о том, о чем не надо думать.

Дело в том, что на четверговых собраниях решено было не упоминать о Сроке, когда Земля неизбежно должна столкнуться с кометой. Если уж необходимо было назвать эту комету, ее насмешливо называли «Козликом» за ее непреодолимое стремление столкнуться лоб в лоб с Землей.

— Ты подумала о Сроке? — строго спросила Дама. — Ты же знаешь, что мы раз навсегда приняли решение не обращать на него никакого внимания. Мы его знать не знаем. Мы презираем его, этот ничтожный Срок.

— Нет, нет… Но я подумала о Колумбе. Прат мне сказал, что как будто у нас все получилось наоборот, чем у того старинного Колумба.

— Колумб — это старина! Я думаю, мы с удовольствием послушаем?

— Я лично всегда верю всему, что нам рассказывает Лали. Это так похоже на небылицы! — радостно объявил Непомник.

— Правда! — по-прежнему рассеянно улыбаясь, тонким голоском проговорила Лали. — Мы оказались немножко похожими на Колумба-наоборот. Я так и вижу его храбрый маленький кораблик с горделивыми флагами и какими-то деревянными домиками, нагроможденными друг на друга на корме; отчаянно храбрый кораблик, отправившийся в бескрайний, неведомый океан наобум и наугад искать какую-то Индию, которой там и быть не могло… И вот наконец матрос с верхушки мачты завопил: «Земля!» Навстречу ему приближалась неведомая, долгожданная, желанная земля! Каравелла Колумба с надутыми парусами вошла в залив неведомой земли. Мушкеты и бомбарды туго заряжены, в трюмах заготовлены бочки стеклянных бус и железных топориков для обменной торговли с туземцами. Сам адмирал, в сверкающих латах, в стальном шлеме, с парой грозных пистолетов за поясом, гремя шпорами, вышел на палубу.