Черные волки, или Важняк под прицелом   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Для себя берег, — с холодной усмешкой добавила она. Несколько секунд помолчала, наблюдая, как Турецкий прикуривает сигарету, и сказала: — А у тебя выдержка хорошая. Ты что, копаешь под него? Зря. Он свинья всеядная — ест все и всех. И тебя запросто сожрет, не поморщится.

— Что-то я не слышу в твоем голосе любви.

— Любовь? Да какая, к черту, любовь! Я его терпеть не могу! Дай сигарету! Да нет, свою — себе еще прикуришь.

Турецкий протянул девушке дымящуюся сигарету. Она вставила ее в накрашенные губы и глубоко затянулась.

— Забавно, — проговорил Турецкий.

— Что?

— Ты о моем здоровье печешься, а про себя забываешь.

Усмешка Альбины стала еще на полградуса холоднее.

— Ого! Ты что, угрожаешь мне? Отвезешь меня в отделение? Будешь допрашивать? Или даже… пытать?

— Чего тебя пытать? Ты Мишу своего уже с потрохами сдала. Лучше расскажи все, что про него знаешь, — хуже все равно не станет. Или тебе его жалко?

— Жалко? — Альбина презрительно скривила губу. — Этого жирного ублюдка?

— Тогда что тебя останавливает?

— Не люблю ментов.

— Ну а если я тебе скажу, что я не мент, а сотрудник частного детективного агентства? Тебе станет лучше?

— Намного. — Альбина прищурила глаза. — А ты правда частный детектив или прикидываешься?

— Правда, — ответил Турецкий, не покривив душой. — Могу даже ксиву показать.

— Да ладно, не надо. Эх… — Она вздохнула. — Обидно. В кои-то веки встретила нормального мужчину, а ему не я нужна, а какой-то жирный подонок. Если честно, то немного о нем знаю. Мы о делах не говорим.

— Он действительно торгует памперсами?

Альбина выпустила сизую струйку табачного дыма и кивнула:

— Да. По крайней мере, где-то в Братеево у него есть склад с памперсами. И еще какая-то контора… Я уж не знаю, чем он там занимается. Я сказала: он вообще редко говорит о работе. Да почти и не говорит. Так, иногда вырвется пара слов… Но он тут же замолкает. И глазками зыркает — расслышала или нет. Я делаю вид, что не расслышала, и он успокаивается. На, докури, не хочу больше.

Альбина всучила Турецкому недокуренную сигарету. Он затянулся разок и вмял окурок в пепельницу. Поднял взгляд на девушку и сухо поинтересовался:

— Денег у него много?

— Больше, чем у мелкого спекулянта, — ответила она. — Месяц назад подарил мне кольцо с бриллиантом. Камень небольшой, но тысячи на полторы потянет. Показать?

Турецкий покачал головой:

— Не стоит. На лице Альбины снова заиграла усмешка.

— Ты у меня его конфискуешь? — иронично поинтересовалась она.

— Вряд ли. Это твой подарок, носи на здоровье. А насчет Миши… Ты больше ничего о нем не хочешь рассказать?

— Рада бы. Но я правда ничего больше не знаю.

— Ну, ладно. — Александр Борисович поднялся с дивана и взял со стула пиджак.

Альбина взяла Турецкого за руку и заглянула ему в глаза — снизу-вверх.

— Ты не хочешь остаться? — мягко спросила она.

— Нет.

— Почему?

— Я женат. Альбина выпустила его руку. Горько усмехнулась.

— Обычно мужчин это не останавливает. Видать, ты и впрямь особенный.

— Да нет, обычный. Считай, что я просто на работе. А на работе заводить романы вредно.

Александр Борисович надел пиджак и повернулся к двери.

— Ты еще придешь? — спросила Альбина.

— Вряд ли, — ответил, не оборачиваясь, Турецкий. — Ну, пока!

Он вышел из комнаты.

В холле нарядная сводня поднялась ему навстречу.

— Уже уходите? — проворковала она.

— Да.

Турецкий направился к железной двери, однако дорогу ему перегородил верзила охранник. Александр Борисович остановился и медленно оглядел верзилу с ног до головы.

— Вы забыли заплатить, — все так же нежно проворковала у него за спиной сводня. — С вас двести долларов.

Турецкий усмехнулся:

— Дороговато.