Десять городов   ::   Арджилли Марчелло

Любопытно было бы выяснить, кому в Нью-Грамотеевке достались после Альфредо лавры самого большого остолопа, но, честно говоря, ехать в город поголовного невежества как-то страшновато.

При пересказе этой книги нам с редактором пришлось поломать голову над названиями городов – ведь каждое из них строится на «фундаменте» определенного слова: например, город, который мы назвали Хозяинополем, в оригинале называется Падрония (от итальянского слова «padronе» – «хозяин», Квестуринию (от «квестуры» – полицейского управления) мы решили назвать Полицейском и т. д. А вот итальянские имена героев при пересказе сохранены. Хотелось бы отметить, что некоторые из них тонко придуманы автором. Вряд ли случайно фамилия полицейского агента Лойяконо так напоминает по звучанию фамилию, которую носил один из самых страшных в истории мракобесов – Великий Инквизитор Игнатий Лойола. Не случайно, скорее всего, и то, что архитектор Паллади – почти однофамилец великого Андреа Палладио, чьи постройки украшают Венецию и Виченцу. А Донателла? Разве имя маленькой художницы из Рафаэлии не перекликается с именем гениального итальянского скульптора Донателло, жившего в эпоху Возрождения?

Итак, Марчелло Арджилли приглашает тебя, читатель, в дорогу. Счастливого пути! По-моему, у тебя хороший провожатый, с которым тебе будет интересно. Он любит детей, он умеет говорить с ними как со взрослыми, у него есть чувство юмора, и он не однажды рассмешит тебя по дороге. А когда ты окажешься в Солдафонии или в Полицейске, ты увидишь, как добродушная улыбка на его губах сменится саркастической, и очень скоро поймешь почему.

Евгений Солонович

Всех городов на свете не счесть.

Город любимый у каждого есть:

каждый, быть может, не зная о том,

строит свой город в сердце своем —

строит, являя пример мастерства

или бездарно, спустя рукава.

Сразу не выстроишь. Строит года…

Как непохожи сердца-города!

Мысленно можно в любой заглянуть.

Следуй за мной. Отправляемся в путь.



ПОЭТОНИЯ



ЗАБАСТОВКА В ГОРОДЕ ПОЭТОВ



Рабочие и служащие городской типографии все, как один, прервали работу и, выйдя на улицу, решительно направились к муниципалитету. Над головами демонстрантов вздымались написанные на скорую руку плакаты: «Возмущенный до глубины души, к нам присоединиться спеши!», «Люди труда за себя постоят всегда!», «Позор! Такого беззакония ещё не знала Поэтония!» На улицах, по которым проходили демонстранты, закрывались учреждения и магазины: люди, не задумываясь, присоединялись к типографам. Вся Поэтония начинала забастовку солидарности. Бурлящая толпа заполнила площадь перед муниципалитетом. Представители демонстрантов потребовали, чтобы их принял мэр, и, едва переступив порог его кабинета, возмущенно загудели. Перебивая друг друга, они поведали о страшном оскорблении, которому их незаслуженно подвергли, – их, печатающих книги стихов, словари рифм, руководства по стихосложению! Если оскорбители не будут сурово наказаны, пусть власти пеняют на себя! Не на шутку перепуганный мэр тотчас собрал Городской Совет.

– Им, наверно, платят мало… – высказал он предположение. – Только стачки не хватало!

– Что вы! Что вы! Что вы! Что вы! – запричитал мэр Поэтонии.– Будьте к худшему готовы! Неужели от досады станут строить баррикады?

– Что вы! Что вы! Что вы! Что вы! Будьте к худшему готовы!

– Как! Вынашивает кто-то замысел переворота?

– Что вы! Что вы! Что вы! Что вы! Будьте к худшему готовы! – в который раз повторил мэр и наконец нашел в себе силы объявить, какими ответными действиями угрожает население: – Народ не погладит врага по головке. Страшнее не видел никто забастовки: сюда демонстранты явились с угрозой – в ответ говорить не стихами, а прозой!

Члены Городского Совета побледнели, некоторые упали в обморок. Трудно было представить себе угрозу чудовищнее.