Дети горчичного рая   ::   Кальма Анна Иосифовна

И в нем также есть Торговая улица с выложенными мрамором зданиями банков, с универсальным магазином «Атенеум»; есть оживленная Мэйн-стрит, с кинематографами, танцевальными клубами, магазинами и аптеками, где на окнах лежат такие же бутылки минеральных вод, молитвенники, газеты, резиновые души и аспирин, как в аптеках за тридцать, сто, триста и даже тысячу миль отсюда.

Только минуя все эти обязательные городские признаки, толстая серая змея вползает в особый, удаленный от шума и суеты район, известный под именем Паркового.

Здесь идут по всем направлениям спокойные, усыпанные гравием дороги, по которым изредка, тихо шелестя шинами, проезжают длинные, похожие на самолеты, серебристые автомобили, которые подвозят своих пассажиров к спрятанным в зелени массивным зданиям. В Парковом районе фантазия владельцев покоится на прочной финансовой основе. Например, судья Сфикси вполне мог позволить себе возвести некую каменную смесь китайской пагоды с мавританской баней. Конечно, одиннадцать других именитых семейств в городе тоже не захотели ударить лицом в грязь, и Парковый район украсился дорическими портиками, коринфскими колоннами, турецкими минаретами, итальянскими палаццо и новейшими сооружениями из нержавеющей стали, мрамора, стекла и других не менее броских материалов.

Но ни одна из резиденций стон-пойнтовских хозяев не может сравниться с «замком Большого Босса», как называют в городе дом Милларда.

С виду дом этот действительно похож на замок. Выстроенный из серого, «дикого» камня не то в старошотландском стиле, не то просто в уныло-мрачном духе создавшего его архитектора, он увенчан двумя зубчатыми башнями — это и дало повод назвать его замком.

Все, что окружает замок, носит печать той же мрачной холодности. Плющ, покрывающий замковые стены, блестит, будто вырезанный из железа. Олеандры в кадках, отполированные и тоже словно железные, прикованы цепями к железной ограде. Даже трава здесь темно-железного цвета и, кажется, вот-вот зазвенит под ногами, как железная стружка. Но попробовать — звенит трава или не звенит — не удастся: все газоны и деревья здесь крепко-накрепко заперты. А если какому-нибудь плебейскому одуванчику вздумается вдруг поднять золотую голову и высунуться за решетку, он сам быстро завянет от тоски.



4. В замке большого босса

— Поверьте мне, джентльмены, в Штатах меняется климат. Все эти забастовки и митинги протеста не доведут нас до добра. Мы давно потеряли Китай, теряем почти всю Азию, которая идет за коммунистами… Нужно всеми силами уберечь Америку от этой страшной эпидемии. Это дело таких, как мы с вами, Миллард, это наша священная обязанность. А мы всё еще не понимаем этого, всё еще церемонимся со всяким сбродом.

Судья Сфикси отдувался, словно морж, вылезший на сушу. Он был очень раздражен.

— Напрасно, Миллард, вы ввели у себя на заводах новые порядки. Пока у вас работали ирландцы и настоящие, коренные янки, все шло гладко, как по конвейеру. А сейчас, когда вы набрали всяких там поляков, венгров и дали работу негритосам, у вас сразу завелись агитаторы, профсоюзные деятели, разговоры о заработной плате, о правах рабочих — словом, черт знает что!

И Сфикси бухнулся в кресло так, что кожаная обивка жалобно скрипнула.

В кабинете мистера Милларда происходило не то чтобы совещание, а так, нечто вроде собеседования заинтересованных лиц. Лица эти были: сам Большой Босс — мистер Миллард, сухой, остриженный на прусский манер джентльмен; его приятель — судья Сфикси; управляющий заводом Коттон — молчаливый и серый, как рыба, и Джон Эйнис, чахлый, но пронырливый сотрудник «Стон-пойнтовских новостей» — газеты, принадлежащей также Милларду.

Собеседование шло уже давно, и пепельница, изображающая золотого тельца, была полна сигарных и папиросных окурков. Синий дым стеной стоял в кабинете.