Два с половиной сыщика   ::   Сотникова Татьяна

Так что пошли к речке. Чтобы не получилось, будто я соврал.

– Ишь, молодец какой! – покрутил головой Пашка. – Честненьким хочешь быть? А мне за тебя отдуваться, по отцовским сундучкам шарить.

Саня понял, что Пашка собирается сообщить что-то новенькое: не зря же так рано пришел.

– Нашел что-нибудь? – нетерпеливо спросил он. – Те бумаги?

Пашка замялся:

– Да понимаешь… Всех бумаг я не нашел – нету сундучка. Наверно, отец его в школу перенес, у него там сейф в кабинете. А план… Ну, короче, я его еще тогда себе оставил, – признался он. – Вот он, при мне. – Пашка хлопнул по груди ладонью.

– Так что же ты его вчера с собой не взял? – возмутился Саня. – Плел ерунду всякую. «Один раз только ви-идел»! Любишь ты понтоваться, Пашка! Потому что рыжий.

Потому или не потому, но волосы у Саниного друга в самом деле горели как огонь. Может, они жгли ему голову, ни минуты не давая усидеть на месте?

Саня готов был по-серьезному обидеться, но Пашка сказал примирительно:

– Да ладно тебе! Какая разница? Ну, посмотришь и ты этот план – что изменится? Кроме крестика, никаких других указателей. Остальные бумаги нужны, это факт. А в кабинет к отцу пробраться, да ключ достать, да сейф потихоньку открыть – это, знаешь, агентом «007» надо быть. И никакой гарантии нет, что сундучок там. Это я только предполагаю.

Они уже шли по лугу, дымчато белевшему от росы.

– Слушай! – вдруг осенило Саню. – А может, этот план надо как-нибудь просветить – над огнем, например, подержать? Может, там молоком написано?

Пашка отмахнулся:

– Да нет, я пробовал. Думаешь, один ты такой умный? У меня настольная лампа сильная, я над ней держал. Бумага еще больше пожелтела – и все.

Они вышли на берег речки, сели на траву под кустами. Саня осторожно развернул сложенную вчетверо плотную бумагу.

Конечно, на ней был аккуратно вычерчен план именно этой местности. Даже можно было указать место, где они сейчас сидели. Сосновый бор на холме, речка, дорога, монастырь, посреди которого похожим контуром крупно обозначена церковь. На ней и стоял жирный красный крестик. Такой плотной, похожей на кожу бумаги Саня никогда раньше не видел. Казалось, само ее предназначение было – хранить тайну. Долгие, долгие годы…

– А может, крестик – просто указание, что это церковь? – предположил Саня.

– Церковь вертикальным крестом обозначают. А этот, видишь, диагональный. И красный, – возразил Пашка.

Это Саня и сам видел. Да, несомненно, крестик был центром плана, ради него и был составлен весь рисунок.

– Думать надо, Пашка. – Саня лег на траву, глядя в небо. – Ты вот вчера на крышу полез сдуру, а надо было представить себя на месте того человека, который прятал этот тайник.

– Клад, – поправил Пашка. – Конечно, я закопал бы. Но церковь-то раньше совсем не такая была. Может, там лесенки какие были. Если сундук небольшой, можно в стену замуровать.

– Да, стены там что надо. И высота, и толщина. Даже если б мы мухами были – и то за все лето не успели бы излазить, – кивнул Саня. – Жалко, что ты не успел остальные бумаги посмотреть.

Саня все вглядывался в план. Вдруг он заметил в углу листка какой-то маленький рисунок.

– Смотри, Паш, а это что?

Он повертел бумагу под солнечным светом.

– Человечек вроде, – неуверенно сказал Пашка. – Или цветок?

– А по-моему, колосок! Видишь, зерна по бокам, а сверху волоски торчат.

Когда Саня поворачивал бумагу, ему казалось, что человечек-колосок тоже двигается.

– А лицо тогда зачем? – хмыкнул Пашка. – У колосков лиц не бывает.

– Мало ли чего у кого не бывает! Тут, по-моему, даже буквы какие-то… – сказал Саня, вглядываясь в рисунок. – Только сразу не скажешь, какие. Как в гербах – закручены буквы, с первого взгляда не прочтешь.