Дым без огня   ::   Алексин Анатолий

-- Его защищаешь, так уж и к Соне беги за статьей, -- сказала Юлия Александровна, разглядевшая в Катиной ревности еще одно подтверждение своих тревожных материнских догадок.

-- А зачем?

-- Ах, не хочешь? Понятно! -- И добавила: -- Они пара... Не в том смысле, что два сапога, а в том, что два жирафа.

-- Я тоже не Мона Лиза.

-- Но можешь ею стать. С тобой еще не все ясно. А с ними...

Кате говорили, что она пребывает в переходном возрасте и поэтому "еще сто раз переменится". В этих словах были ноты утешения: признанным в школе красавицам никто изменений не предрекал. Иногда Катю подбадривали: "Зато характер у тебя полностью сформировался". И она приходила к выводу, что единства формы и содержания в ней пока что не наблюдается.

Катю уверяли, что о ее внешности еще ничего безусловного сказать нельзя. А Соня была, безусловно, нехороша собой.

-- Так похожа на отца, точно рождена без участия матери, -- любила подчеркивать Юлия Александровна.

Катя редактировала литературный журнал. Стихи и рассказы у нее не получались. Но зато она сочиняла передовые под рубрикой "Слово к читателям". Желая привлечь внимание к своему журналу, Катя провозгласила: "Кто не читает, тот не ест!"

-- Хочешь, чтобы они любили литературу? -- не раз вопрошал дедушка. --Но приказ, как и страх, с любовью не сочетается.

-- Любовь к чтению возникает от самого чтения, а не с первого взгляда.

-- Ты и в любви... разбираешься? -- бдительно осведомилась Юлия Александровна.

-- К чтению, -- ответила дочь.

Первым, кому Катя показывала каждый номер, был Вася. Представлялась возможность подолгу сидеть с ним рядом, будто бы обсуждать и будто бы спорить...

Ко всем членам малининского семейства Вася относился с преувеличенной трепетностью. И, медленно переворачивая страницы Катиного журнала, подчеркивая, что читает, а не листает, он неизменно произносил:

-- Творчество цементирует дружбу!

-- Зачем сравнивать творчество со строительным материалом? -- иронично заметила как-то Юлия Александровна. -- Цемент есть цемент.

-- Ага!... И этому слову, значит, уготован лишь один, изначальный, смысл, -- затопав по комнате, разгорался Малинин. -- Не слушай мать, Катенька! Творчество цементирует. Еще как цементирует!

-- Я сама вижу: скрепляет, объединяет, -- стала на дедушкину, а точнее, на Васину сторону Катя.

Защитив Васю однажды, отстояв его право поступить в институт, Александр Степанович уже постоянно, как бы по инерции, отстаивал кульковские интересы. "Что породили, тем и дорожим!" -- комментировала Юлия Александровна.

Малинин испытывал чувство долга и по отношению к дому Кульковых.

Тут Катя вступала в противоречие с дедушкой: она подобного долга не ощущала. Однако попасть в Васин дом и узнать, что там в нем происходит, ей очень хотелось.

-- Я думаю, он все-таки деспот, -- негромко, но кропотливо проталкивала свою точку зрения Юлия Александровна. -- Жена, преподаватель истории, в школьном классе небось эпохами оперирует, историческими периодами, а посмотрите, какая забитая... Фразы не вытянешь! По крайней мере в его присутствии.

-- Он тоже застенчивый, -- бросилась на защиту Катя.

-- Застенчивый деспот? Совсем уж страшно!

-- Анастасия любит его. Вот и молчит, -- грохнул своим аргументом Александр Степанович.

Катя напряглась: ей было неприятно, что Васю еще кто-то, кроме нее, смеет любить. "Что там у них? Как он обращается со своей Анастасией Петровной и со своей музыкальной Сонечкой?" -- терзалась она. И решила наконец все это проверить "на месте": отправиться за Сонечкиной статьей.

-- В гости к себе он почему-то не приглашает, -- узнав о намерении дочери, отметила Юлия Александровна. -- Семейные даты в общественных местах отмечает -- в ресторанах, кафе.

-- Потому что не жмот! -- громыхнул очередным защитительным аргументом Малинин.

-- Причина в другом, -- не поддавалась Юлия Александровна.