Истина - в вине   ::   Милн Алан Александр

Но нет, внезапно мне открылась истина.

Риска не было никакого, если: а) убийца знал о привычках дворецкого; и, б) мог, при необходимости, в последний момент, не допустить, чтобы родственники и друзья маркиза выпили вина. Другими словами, убийца, если он был вхож в дом и присутствовал на праздничному обеде, мог отвести подозрения от себя, перенеся их на вино.

И круг подозреваемых сразу сузился до одного человека - сэра Уильяма Келсо. Во всем мире только сэр Уильям мог сказать: "Не пейте это вино. По твоим словам, его прислал я, но я его не посылал, и не следует нам пить непонятно какое вино". Такое мог сказать он и только он.

Почему мы не заподозрили его с самого начала? Одна из причин - мы полагали, что вино предназначалось маркизу Гедингхэму и членам его семьи, а привязанность сэра Уильяма к своей сестре, ее мужу, племяннику и племянницам никогда не ставилась под сомнение. Но основная заключалась в другом: нам и в голову не могла прийти, что убийца полностью изобличит себя, послав с бутылкой отравленного вина свою визитку. "Последнее, что мог бы сделать убийца" на деле оказалось первым, что убийца сделал. И речь шла не об "одной ошибке, который допускает каждый убийца". Визитку свою он приложил к бутылке не случайно. "Невозможно",- утверждали мы, и представить себе нельзя, чтобы он сделал это сознательно! А он сделал, и провел нас вокруг пальца. Тонкий, тщательно продуманный ход.

Для того, чтобы окончательно убедить себя в собственной правоте, надежды на то, что удастся убедить Тотмана, не было никакой, недоставало мотива. С чего у сэра Уильяма могло возникнуть желание убить Перкинса? И во второй половине того же дня я доставил себе удовольствие выпить чай с домоправительницей маркиза Гедингхэма. Мы несколько раз переглядывались, когда я бывал у маркиза дома и, теперь в этом уже можно признаваться, в те дни я умел найти подход к женщинам. И ушел не с пустыми руками. Выяснилось, что Перкинса не любили не только слуги, но и господа ("просто удивительно, почему они держали его"), а ее светлость в последнее время "разительно переменилась".

- В каком смысле?- полюбопытствовал я.

- Помолодела, расцвела, если вы понимаете, что я имею в виду, сержант Мортимер. Стала ну прямо девушкой, благослови ее Господь.

Я понимал. Что тут понимать? Шантаж.

И что я мог предпринять? Какие у меня были доказательства?

Никаких? Только умозаключения. Если бы Келсо где-то просчитался, если бы оставил хоть одну вещественную улику, тогда моя версия убедила бы любой состав присяжных. А пока единственная улика, его визитная карточка, для присяжных была прямым доказательством его невиновности. Тотман поднял бы меня на смех.

А выглядеть посмешищем заботами Тотмана мне совсем не хотелось. И я решил найти способ посмеяться над ним. Поехал на автобусе на Бейкер-стрит, пошел в Реджент-парк, погулять, подумать. И, проходя мимо Гановер-Террас, увидел... юного Робертса.

- Привет, молодой человек, что вы тут поделываете?

- Привет, сержант,- улыбнулся он.- Заезжал к сэру Уильяму Келсо, вернее к его камердинеру. Тотти думает, что он, возможно, знал Мертона. Камердинер камердинеру - друг, что-то в этом роде.

- Инспектор Тотман вернулся?- спросил я.

Робертс вытянулся в струнку.

- Никак нет, сержант Мортимер. Инспектор Тотман должен вернуться из Литерхеда, графство Сурри, не раньше позднего вечера.

Ну как рассердишься на такого милого юношу? У меня не получалось. Старших он не уважал, но сердце у него было доброе. И глаз орла. Видел все и ничего не забывал.

- Я не знал, что сэр Уильям Келсо живет в этом районе.

Робертс указал на противоположную сторону улицы.

- Видите тот особняк. Пять минут тому назад, на первом этаже, я разговаривал с тамошним обитателем, который полагал, что Мертон в Сурри.