Энн в Эвонли   ::   Монтгомери Люси

Мистер Аллан открыл свою синюю книжечку и начал читать текст, освящающий брачные узы. В ту минуту, когда он объявил мисс Лаванду и мистера Ирвинга мужем и женой, произошло чудное знамение: солнце вдруг прорвалось сквозь прогалину в облаках и залило своим сиянием счастливую невесту. Сад чудесно преобразился, заиграл солнечными зайчиками и пляшущими тенями.

«Какое чудесное предзнаменование», — подумала Энн, целуя невесту.

Затем все три девушки оставили гостей, столпившихся вокруг новобрачных в беседке, и побежали в дом еще раз проверить, все ли готово для свадебного пира.

— Какое счастье, что все позади, мисс Ширли, — проговорила Шарлотта Четвертая, — и что они благополучно поженились. Теперь их уже ничто не разлучит. Рис в кладовке, старые ботинки за дверью, а сливки стоят на ступеньках погреба — надо их сейчас же взбить.

В половине третьего мистер и миссис Ирвинг отправились в свадебное путешествие. Все гости собирались провожать их на станцию. Когда мисс Лаванда, то есть миссис Ирвинг, сошла с крыльца дома, где она прожила столько лет, Джильберт и девушки, согласно обычаю, бросили ей вслед горсти риса, а Шарлотта Четвертая швырнула старый башмак — еще одно традиционное пожелание счастья, — угодив им прямо в голову мистера Аллана. Но самый красивый прощальный жест сделал Поль. Когда новобрачные уже шли по дорожке к калитке, он выскочил на крыльцо и стал изо всех сил трясти большой медный колокольчик, который до этого украшал каминную полку в столовой. Поль хотел всего лишь устроить веселый тарарам, но когда он перестал трезвонить, из-за реки до всех долетели очаровательные звуки, напоминавшие перезвон свадебных колоколов. Чистые, переливчатые они постепенно замирали, но еще долго слышались вдали. Казалось, любимое эхо мисс Лаванды прощалось с ней и желало ей счастья. Так, под благословение этих нежных звуков, мисс Лаванда уехала из своей прежней жизни надежд, мечтаний и фантазий, чтобы зажить полнокровной жизнью реального мира.

Через два часа Джильберт отправился по делам в Ист-Графтон, Диану ждали дома, а Энн и Шарлотта вернулись в Приют, чтобы привести все в порядок и запереть каменный домик. Сад был освещен лучами вечернего солнца, над цветами порхали бабочки, слышалось жужжанье пчел. И тем не менее что-то в маленьком каменном домике уже изменилось: он уже начал тосковать по своей хозяйке.

— Господи, какой у него грустный вид, — шмыгая носом, сказала Шарлотта Четвертая, которая лила слезы всю дорогу от станции до дома. — Получается, что свадьба ненамного веселее похорон, мисс Ширли… по крайней мере, когда все разъедутся.

Девушки трудились весь вечер. Они убрали цветы и прочие украшения, перемыли посуду, несъеденные гостями вкусные вещи упаковали в корзинку — они предназначались младшим братьям Шарлотты. Энн не успокоилась, пока они не навели в доме идеальный порядок. Когда Шарлотта отправилась домой с гостинцами для братьев, Энн еще раз прошлась по затихшим комнатам, чувствуя себя запоздалой гостей на окончившемся празднике, и опустила жалюзи. Потом она заперла дверь и села под серебристым тополем дожидаться Джильберта. У нее был очень усталый вид, но голова ее работала не переставая, мысли о любви и счастье не давали ей покоя.

— О чем ты думаешь, Энн? — спросил Джильберт, подходя к скамейке. Лошадь с коляской он оставил за воротами.

— О мисс Лаванде и мистере Ирвинге, — мечтательно ответила Энн.