Полночь   ::   Уилсон Жаклин

Правда, я любила старомодные игры, которые начинались после того, как все наедятся булочек с сосисками, чипсов и мороженого. Особенно мне нравилась «Морская фигура, замри», хоть я и была одной из самых младших, играла я хорошо, а в «Передай свёрток» [3] даже получила призовую розовую щётку для волос, расчёску и набор заколок.

Зато ужасно не понравились жмурки. Особенно когда здоровенный полицейский дядя завязывал мне глаза так крепко, что невозможно было даже моргнуть. Не нравилось, что меня начинали раскручивать в этой внезапной темноте. Было очень противно ковылять, спотыкаясь, вслепую протягивая руки, пока другие дети с хохотом носятся вокруг.

Я бросалась то в одну, то в другую сторону и каждый раз ловила руками воздух. Какой-то мальчишка начал тыкать меня в спину и пытался поставить подножку. Я попробовала стащить маску, но мужской голос сказал: «Чур, не подглядывать!» — и кто-то отвёл мои руки от лица.

Мне показалось, что я навсегда останусь в этой страшной крутящейся тьме. Я заплакала. И вдруг почувствовала, как мою руку схватили другие руки, худенькие, но сильные.

— Ты меня поймала! — объявил Уилл. — Теперь я буду водить.

Он встал прямо передо мной и нарочно дал себя поймать. Но тогда я этого не понимала. Какая же я была неблагодарная! Кто-то из девчонок предложил мне пойти в уголок и поиграть в парикмахера, ведь теперь у меня были новая щётка, расчёска и заколки. Она была старше меня на год, очень хорошенькая, с длинными белокурыми вьющимися волосами. Я возгордилась, что она захотела со мной играть.

Я расчесала её длинные локоны, а потом аккуратно прикрепила все свои заколки, одну за другой. Они то и дело сползали, но я упорно трудилась и пыхтела, пока не закрепила их идеально ровно. Кудрявая девочка, очень довольная, пробежалась по ним пальцами.

— А теперь твоя очередь быть парикмахером, — сказала я.

Но она не захотела меняться ролями. Провела разок расчёской по моим густым чёрным волосам и тут же заявила, что они слишком спутались.

Я посоветовала сначала расчесать их щёткой, но она решила, что это слишком тяжкий труд. Потыкала щёткой в мою гриву и сказала, что у неё разболелась рука.

— И вообще мне надоело играть с тобой, — объявила она и ушла.

Я испугалась и побежала за ней.

— Нет-нет, я теперь пойду играть со взрослыми девочками. А ты ещё маленькая, — сказала она, отталкивая меня.

— А как же мои заколки?

— Были ваши — стали наши! — ответила она и убежала.

Я завертела головой, отыскивая Уилла. Игра в жмурки закончилась. Он стоял в одиночестве и хмурился.

— Эй, Уилл, — позвала я со страхом. — Мне не нравится та девочка с кудряшками. Она украла мои заколки. Забери их у неё, пожалуйста!

— Ты сама их ей отдала, — сказал Уилл.

— Нет, не отдавала!

— Нет, отдала. Я видел. Когда ты пошла с ней играть.

— Я не хотела, — солгала я. — Она меня заставила. Я лучше буду играть с тобой, Уилл.

— А я не хочу с тобой играть, — сказал Уилл.

И ушёл. Я осталась совсем одна.

На обратном пути в машине он со мной не разговаривал. Не сказал ни слова, пока мы укладывались спать. Когда мы уже лежали в кроватях, я позвала его, но он не ответил. Ночью я пробралась в его комнату и только собралась забраться к нему в постель, как он спихнул меня на пол. Я заплакала и упрашивала его помириться, но он не захотел.

Это продолжалось много дней.

— Уилл, поиграй со мной, пожалуйста, — взмолилась я однажды.

Он посмотрел на меня. Его зеленые глаза сверкнули.

— Тебе очень хочется со мной поиграть, да?

— Да. Сам знаешь.

— В любую игру, какую я захочу?

— Конечно. Выбирай.

— Тогда я выбираю жмурки.

Я попалась. То, что задумал Уилл, оказалось куда страшнее игры на утреннике. Мне всегда доставалось водить.