Призрак Ивана Грозного   ::   Усачева Елена Александровна

А ползти через колючие кусты и месить новенькими ботинками грязь особенно не хотелось.

Колька два раза глубоко вздохнул и шагнул к забору. Ржавая сетка под ногой затрещала, неохотно прогибаясь под его тяжестью.

Мишкин спрыгнул на землю с другой стороны забора и помчался к крыльцу. Его невысокая крепкая фигурка хорошо была видна в ярком свете луны.

На его счастье окно никто не закрыл.

Колька толкнул жалобно скрипнувшую фрамугу, подтянулся, перекинул через подоконник свое тело, ставшее почему-то тяжелым и неповоротливым, и перевалился на кафельный пол первого этажа.

Прыжок гулким эхом прошелестел по пустым стенам. Мишкин задержал дыхание. Но ничего, кроме своего бешено колотящегося сердца, не услышал.

Школа спала, и один запоздалый ученик разбудить ее был не в силах.

Колькины шаги прошуршали по ступенькам. Как только дошло до дела, страх из его головы выветрился. Теперь он действовал по принципу: вижу цель, не замечаю препятствий, все идет путем!

На третьем этаже в первом кабинете справа из-под двери пробивалась тонкая полоска слабого света. Это было до того неожиданно, что Коля не испугался, а удивился.

Он коснулся двери рукой, увеличивая щель. Дверь, как будто смазанная маслом, легко и бесшумно распахнулась.

В классе горело несколько свечей… Нет, не свечей. Свет давали трухлявые головешки. Спиной к входу сидело множество спин.

Со значительным опозданием дверь скрипнула, раздался сильный удар о стену.

Все спины одновременно повернулись.

То ли от испуга, то ли от полумрака, но Колька не сразу смог разглядеть сидящих. Сначала ему показалось, что перед ним сидят мертвецы с вытянутыми зеленовато-синими лицами, с отстающими кусками кожи, с полувытекшими глазами и отвалившимися челюстями.

Мишкин попятился, на всякий случай протирая глаза кулаком.

Надо же такому померещиться!

По проходу к нему двинулась фигура, и стало ясно, что со зрением у Кольки все в порядке. Это был их учитель истории, Николай Сигизмундович, в своей неизменной джинсовой курточке. Но из рукавов этой куртки торчали не руки, а скрюченные почерневшие птичьи лапы. Да и само лицо у него было очень похоже на совиную голову – серое, сморщенное, с маленьким носом-клювиком и огромными глазами навыкате.

Темная лапка потянулась в сторону Мишкина. Тот зажмурился, втягивая голову в плечи.

Дверь захлопнулась перед его носом, сквозняк обдул мгновенно вспотевшее лицо.

Несколько секунд Колька тупо изучал потрескавшуюся краску на косяке прямо перед собой. Наконец он вспомнил про журнал и на негнущихся ногах двинулся в сторону учительской. О том, что сию секунду у него на глазах произошло, он думать просто не мог.

Дверь в учительскую оказалась закрытой. Такого препятствия Колька не ожидал. Он затравленно оглянулся, лихорадочно соображая, как лучше поступить.

– Чего замер? – прохрипели у него за спиной. – Толкай сильнее.

Перед его глазами мелькнула все та же морщинистая птичья лапка, и дверь распахнулась.

В учительской горел свет. В трех огромных треножниках полыхали костры. В их дерганом свете хорошо были видны несколько развалившихся в креслах фигур.

За своим столом сидел директор Иван Васильевич. Он приветливо улыбался, время от времени откидывая голову назад. При этом голова с легким хлопком отрывалась от шеи, делала несколько оборотов и возвращалась обратно на плечи. Вместо рук у него были шевелящиеся щупальца. Ими он ловко тасовал колоду карт, потрепанную и засаленную. За его спиной виднелся длинный посох с железным круглым набалдашником.

Рядом восседала физичка Ольга Ароновна. Изо рта у нее торчал один корявый зуб, длинный нос крючком загибался к верхней губе, левый глаз прикрывало уродливое бельмо.