Адольф Констана в творчестве Пушкина   ::   Ахматова Анна

), не напечатанном при жизни Пушкина, но, вероятно, известном Вяземскому: "Чтение Ричардсона дало мне повод к размышлениям. Какая ужасная разница между идеалами бабушки и внучек! Что есть общего между Ловласом и Адольфом?" [37] Таким образом, Пушкин трижды в конце 20-х годов говорит о современности Адольфа: в VII главе "Онегина" (1828 г.), в "Романе в письмах" (1829 г.) и в заметке об Адольфе (1830 г.). Вяземский повторяет это утверждение в предисловии к своему переводу.

Еще одно совпадение мыслей Пушкина и Вяземского об "Адольфе" относится к определению ими жанра и стиля этого романа. Пушкин назвал язык "Адольфа" "светским". Ср. в предисловии Вяземского: "творение сие не только роман сегодняшний (roman du jour), подобно новейшим или гостиным романам..." [38] Как мы видим, Баратынский также назвал роман Констана "светским".

В это время мысль о создании современного "светского" романа или повести очень занимала Пушкина.

В "Романе в письмах", представляющем собою как бы свод литературно-полемических (и политических) высказываний Пушкина, розданных им всем четырем корреспондентам, автор от лица одной из героинь говорит следующее о романах XVIII века: "Умный человек мог бы взять готовый план, готовые характеры, исправить слог и бессмыслицы, дополнить недомолвки — и вышел бы прекрасный, оригинальный роман. Скажи это от меня моему неблагодарному Р... Пусть он по старой канве вышьет новые узоры и представит нам в маленькой раме картину света и людей, которых он так хорошо знает". В этом мы узнаем тот метод, которым иногда пользовался сам Пушкин ("Рославлев", "Барышня-крестьянка", "Русский Пелам"). Итак, мы видим, что задача создания "светской" повести заключалась для Пушкина (в 1829 г.) в том, чтобы превратить готовую сюжетную схему в конкретное произведение с определенным реальным материалом.

Несомненно, материалом "светских" повестей Пушкина и были его наблюдения над бытом и нравами того общества, в котором он жил после возвращения из Михайловского. Напомню, что в пушкинской литературе существуют указания на автобиографичность "светских" повестей Пушкина 1828—1829 годов. [39] Но это, конечно, не исключает литературных реминисценций.

Самая тема повести "На углу маленькой площади" — адюльтер, и судьба женщины, открыто нарушившей законы света, несомненно указывает на французские традиции. [40]

В заметке о предстоящем выходе перевода "Адольфа" Пушкин, характеризуя героя Б. Констана, приводит XXII строфу (тогда еще не напечатанной) 7-й главы своего "Онегина" и относит "Адольфа" к двум-трем романам,

В которых отразился век,

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой,

Себялюбивой и сухой,

Мечтанью преданной безмерно,

С его озлобленным умом,

Кипящим в действии пустом.

Таким же "сыном своего века" сделал Пушкин и героя отрывка "На углу маленькой площади". Это явствует из следующих сравнений. В плане повести: "Он сатирический, рассеянный". Адольф говорит о себе: "Рассеянный, невнимательный, скучающий". И в другом месте: "Я распустил о себе славу человека легкомысленного и злобного" (т. е. сатирического). Далее Пушкин так характеризует Валериана Волоцкого, в первоначальном наброске названного просто Алексеем: "Он не любил скуки, боялся всяких обязанностей и выше всего ценил свою себялюбивую независимость". Здесь Пушкин имеет в виду также высказывания Адольфа: "Я сравнивал жизнь свою независимую и спокойную с жизнью торопливости, тревог и страданий, на которую обрекала меня страсть ее". [41] К этому следует добавить, что обе эти характеристики относятся к одной и той же ситуации.