Домик в Коломне   ::   СССР Внутренний Предиктор

К юродивому же у Пушкина отношение особенное. Ведь это сам автор устами юродивого в «Борисе Годунове» царю всю правду говорит, о чем Пушкин и замечает в письме к П.А.Вяземскому (после 7 ноября 1825 года): «Юродивый мой — малый презабавный… Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию. Навряд, мой милый! Хотя она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого: торчат!».

Если Пушкин после написания «Домика в Коломне» признается в своей способности подниматься до святости, а Томашевский и КО стремятся представить гения прелестным глупцом, то здесь что-то не так. «Единожды солгавший, кто тебе поверит?» А «солгавший» оказался не единожды. Более сотни только смысловых искажений было обнаружено мною, и потому решил я строго следовать за Пушкиным, а не за пушкинистами. Я старался понять причину наигранного равнодушия к «Домику в Коломне». Банальность? Но Пушкин и банальность — несовместимы. Однако все, что написано об этой повести за полтора прошедших столетия, безусловно несет на себе печать банальности.

Поскольку в дальнейшем мы будем сравнивать тексты «Домика в Коломне» по изданию «Сочинений и писем А.С.Пушкина» под редакцией П.О.Морозова 1903 г. и по изданию под редакцией Б.В.Томашевского 1957 г., то для лучшей ориентировки читателя дадим им упрощенное название «Морозова» и «Томашевского».

Так, в предисловии к «Домику в Коломне» у Морозова читаем: "Рецензия (на повесть: авт.) явилась в Литературном Прибавлении к Русскому Инвалиду 1833, N 69. По словам Анненкова, повесть "почти всеми принята была за признак нашего поэта. Даже в обществе старались не упоминать о ней в присутствии автора, щадя его самолюбие… Пушкин все это видел, но не сердился и молчал…"(Ист.9). А вот мнение самого поэта, изложенное в письме издателю П.А.Плетневу из Москвы 9 декабря 1830г.: "Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, . Вот что я привез сюда: две последние главы Онегина, восьмую и девятую (о десятой, написанной 19 октября, поэт умолчал. Она была также написана в Болдине, дошла до нас в зашифрованном виде, по мнению пушкинистов, оригинал уничтожен. Автор придерживается другого мнения), совсем готовые в печать; повесть, писанную октавами (стихов 400), ; несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того, написал около тридцати мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное, для тебя единого): написал я прозою пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется, и . Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает" (Ист.7).

Неудивительно, что мнение публики и Пушкина разошлись. Время — лучший судия. Оно давно решило этот спор в пользу Первого Поэта России. Заметим, что «Повести Белкина» и «Домик в Коломне» (повесть, писанную октавами) Пушкин хотел издать анонимно. Разумеется не потому, что боялся Булгарина. Тогда кого же? Ответ можно найти в одном из произведений, также написанном в Болдино, о котором Пушкин упоминает в письме М.П.Погодину (начало ноября 1830): "Дай бог здоровье Полевому! его второй том со мною и составляет утешение мое. Посылаю вам из моего Пафмоса апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в «Ведомостях» — но прошу вас и требую именем нашей дружбы — . Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моею рукою переписанную" (Ист.7). Пафмос! Речь идет о стихотворении «Герой», в котором автор впервые называет тех, кто, по его мнению, действительно опасен и кто не прощает выпадов в свой адрес.

Очень часто приходится слышать, что Пушкин — вне времени. По-моему, это не совсем точно.