Домик в Коломне   ::   СССР Внутренний Предиктор

Концепция «изолированности» России от Запада диктовала Полевому содержание его антиисторической работы. Время подтвердило верность пушкинских оценок работы Полевого.

Так литературные споры начала XIX века стали для меня остросовременными, а внимательный разбор основных противоречий того времени позволил уяснить суть происходящего сегодня. И в Пушкине я обрел своего Вергилия, который помог мне выбраться из кругов ада на ровную дорогу. Но сначала пришлось вернуться в пушкинскую болдинскую осень 1830г., т.е. в период создания упоминавшейся статьи. В ней поэт собирался дать бой не столько самому Полевому, сколько тем силам, которые стояли за его спиной, и из среды которых сформировалось позднее западническое направление историографии. Позднее Пушкин отозвался об этой работе Полевого еще более резко. В 1836 году, просматривая проект письма П.А.Вяземского к Уварову о тогдашней литературе, он написал на полях, против места, где говорится, что "Устрялов не усомнился вывести ", следующие строки: «О Полевом не худо бы напомнить и пространнее. Не должно забывать, что он членом-корреспондентом нашей академии за свою шарлатанскую книгу, писанную без смысла, без изысканий и безо всякой совести — не говоря уже о плутовстве подписки, что уже касается управы благочиния, а не академии наук» (Ист.2, с.589).

О «Болдинском периоде» осени 1830г. написано много. Большой интерес всегда уделялся «Повестям Белкина», «Маленьким трагедиям», но как-то в стороне оставался «Домик в Коломне». Он был закончен 10 октября 1830г., а 11 октября в письме к Наталье Николаевне Пушкин напишет странную фразу: «Je deviens si imbecile que c'est une benediction» В дореволюционных и советских изданиях эта фраза будет иметь совершенно разный перевод. Под редакцией Морозова: «Я становлюсь совершенным идиотом: как говорится — до святости» (Ист.7). Под редакцией Томашевского: «Я так глупею, что это просто прелесть» (Ист.8). Письмо написано на французском, и перевод всего текста, за исключением этой фразы, в обоих изданиях идентичен. Но Пушкин и здесь поставил зарубку — на века: "Переводчики суть лошади просвещения". «Идиот» — слово французское, и если бы Пушкин хотел назвать себя по-французски идиотом, то он и в письме поставил бы слово французское «idiot», однако у него стоит «imbecile», что в переводе — глупый, дурак. Во французском языке слова «юродивый» не существует. По словарю Даля «идиот» — малоумный, убогий, юродивый. А «юродивый» — безумный, божевольный, дурачок, от роду сумасшедший; народ считает юродивых божьими людьми, находя нередко в бессознательных поступках их глубокий смысл, даже предчувствие или предвидение. По-моему, ни у Морозова, ни у Томашевского не сделано точного перевода этой фразы, а звучать по-русски она должна так: " ". Конечно, гинсбурги, оксманы, цявловские, маршаки и пр. всегда делали гешефты на переводах, однако и здесь Пушкин оставил свою болезненную зарубку, пригвоздив недобросовестных людей этой профессии одной фразою: «Переводчики суть подставные лошади просвещения».

— колдун, вещун

— угадывать, предсказывать

—??? что за слово? в словаре нет!

— выходит и здесь подделка?

Даже не владеющий французским языком читатель может убедиться, что дореволюционный перевод достаточно точен, а фривольное переложение мыслей великого поэта Томашевским и Кo — хулиганство. Предположить плохое знание французского в «Пушкинском доме» — кощунство. Советский писатель Валентин Иванов в своей замечательной книге «Золотая цепь времен» заметил, что «Переводчики слов всегда предатели, переводчики мыслей — союзники». Конечно, французское «imbecile» можно перевести и как «идиот» и как «глупый», но «benediction» — святой, на «прелесть» никак не тянет. По словарю Даля французское слово «идиот» имеет русский синоним «юродивый».