Естественная убыль   ::   Лаврова Ольга

Кстати, точно тем же способом Петровка была од­нажды избавлена от своего очередного начальника. Уп­равлять московской милицией его назначили с должнос­ти председателя райисполкома. А раньше подвизался он в руководителях райжилотдела и получал за некоторые квартиры наличными. Едва новый шеф УВД расположил­ся в апартаментах, недели три всего погрел шефское кресло, бегом прибежали давние друзья:

– Выручай такого-то, наш человек!

– Ребята, не могу, я же только приступил.

– А у нас на тебя сохранилась компра, записочки есть очень хорошие! На, почитай копии… Видишь, тебе либо стреляться, либо выручать!

Загоревал свежеиспеченный полицмейстер и отпра­вился на Кузнецкий мост в прокуратуру республики про­сить, чтоб ему из неких высших соображений передали дело «нашего человека». На Кузнецком обещали поду­мать.

Утром постовой предложил ему предъявить удостове­рение, сунул его за пазуху и разъяснил:

– Вам велели сказать, что вы у нас не работаете.

По слухам, обоих – ни полицмейстера, ни буфетчи­ка – никуда не тягали, дабы не мести сор из избы. В буфете угнездилась костлявая дама, которая месяца четы­ре вела себя сдержанно. А в начальнический кабинет пришел суровый армейский товарищ, до того командо­вавший дивизией.

Но это случилось позже. А пока царствовал хамоватый буфетчик. Взял Знаменский бутерброды и два стакана с жидкостью, отдаленно напоминавшей кофе. Почти без надежды спросил чего-нибудь домой. Буфетчик посопел-посопел, пошарил в подсобке и вынес сверток, потянув­ший на весах триста граммов. Бумаги на нем было навер­чено несколько слоев, не разобрать, что внутри, но припахивало копченой рыбой, да и цена соответствовала. Повезло! Не иначе потому малый расщедрился, что ви­дел Знаменского с Зиной, а ее удостаивал своей монаршей милостью.

– Можно к тебе? – с таким же утлым кофейным ужином подсел Капустин; приподнял бутерброд с залоснив­шимся от старости сыром. – Пируем, брат. А ты ресторан­ное дело ведешь, у меня первейшие торгаши на прицеле.

Капустин служил в подразделении, боровшемся про­тив злоупотреблений в торговле.

– Закатились бы сейчас в любую ресторацию, – воз­мечтал он. – С черного хода. Расстелили бы нам скатерть-самобранку…

– Еще бы низко кланялись, спасибо, что уважили, – отозвался Знаменский.

– С собой посыльного нагрузили бы разной снедью неописуемой… А то вон разжился каким-то кульком на завтрак и радуешься. Глупо живем.

– Глупо, брат, глупо.

Отпили из стаканов. Хорошо, хоть брандахлыст горя­чий, есть чем размочить неугрызный сыр.

– Глупо, Паша!

То был пустой треп, теперь голос прозвучал серьез­но, с нажимом.

– Это в каком смысле?

Капустин глаз не отвел, усмехнулся.

– А ты в каком подумал?

Знаменский смолчал, но невольно зажевал поспеш­ней. Капустина он знал по институту как однокурсника, и хотя близки они не были, но связывала их известная солидарность.

– Правильно подумал, – через минуту продолжил Капустин. – Ты, Паша, учти, я в душе авантюрист. Если что – можешь на меня рассчитывать.

Почти конкретное предложение. Недурно. Ревизоры только начали, а ко мне уже ищут подходы! Авантюрист он, видите ли. И ведь ничем не рискует. Один на один. Даже если б я, подобно Дашковскому, – который чуть что – включает в кармане заграничный диктофон, – если б и я записал застольный диалог, Капустин отшутится: мол, как оперативник прощупал следователя на устойчи­вость для профилактики.

Невыразимо поганый был осадок. Не думалось такого про Капустина. Напрасно, отпирая квартиру, Знаменс­кий решал оставить все это за порогом. Напрасно пытался заесть впечатление рыбой.

Ладно бы Капустин, хромые души везде встречаются, суть не в нем.