Философия кошки   ::   Елизаров Евгений Дмитриевич

А если так, то даруемое нами имя – это не просто условная безликая бирка, которая привешивается на что бы то ни было для простого учета, иными словами, для того, чтобы можно было не перепутать поименованное с бесчисленным множеством других, похожих на него предметов, явлений или существ. Вот только жаль, что древняя культура именования давно утрачена нами…

Оговорю сразу: моя четвероногая питомица не претендует ни на какие места в конкурсе элитных кошачьих пород. Да и породы-то особой нет – так себе, обыкновенная «дворняжка», чьей бездомной матери дал приют какой-то автопарк на Петроградской. Так что никаких документов, заверенных подписями и печатями элитарных клубов паспортов, куда можно было бы внести ее имя, она, разумеется, не имеет. Правда, как и подавляющая масса других представительниц ее древнего вида, она вовсе не нуждается в том, чтобы это имя было бы оттиснуто на каких-то скрижалях. Но все же как-то представить ее нужно.

Уже хотя бы только для того, чтобы всякий, кто возьмет на себя труд прочитать эти страницы, мог быть уверен: речь идет именно о ней.

Итак: полное «официальное», иными словами, имя, отражающее и тот обязательный признак, которому надлежит отличать ее обладательницу от всех других, и некую генеалогическую ее принадлежность, должно было бы звучать как «Василиса Мариновна».

Возможно, это покажется несколько необычным русскому человеку, но, во-первых, не все «официальное» обязано ласкать наш национальный слух (чаще оно его просто «режет»), а во-вторых, в процессе именования важно не достижение какого-то гармонического консонанса со сложившимися нормами речевого обихода, но обеспечение необходимой обоснованности, если угодно, правильности даруемого и нам и нами имени. Иначе говоря, имя должно отвечать и происхождению его носителя, и его назначению в этом большом мире, и, конечно же, служить надежному отличению поименованного от всех других.

Когда ее принесли в наш дом, она по общему согласию семьи была наречена «Барсиком». Может быть, оттого что какими бы уютными и домашними ни были эти озорные пушистые существа, близкое родство с большими кошками, диктующими свою царственную волю саваннам, определяет многое в их природе; может быть, потому, что Бог, как сказал Гюго, создал кошку именно для того, чтобы у человека был тигр, которого можно погладить, – кто его знает? Действительная тайна имени неведома, наверное, никому…

Но это семейное именное уменьшение более свойственно противоположному полу. Впрочем, ошибка легко объяснима: в то время ей было всего девять или десять дней от роду (по всему чувствовалось, что глаза у нее открылись буквально несколько часов назад). А в эту пору с точностью определить половую принадлежность крохотного котенка решительно невозможно, тем более, если речь идет о неопытном взгляде (как многие горожане, и я, и моя покойная жена – совершенные дилетанты едва ли не во всем, что касается животного мира). Когда же вдруг обнаружилась ошибка, присвоенное имя как-то плавно и естественно из «Барсика» трансформировалось в более приличествующее ее полу «Басю».

Но «Бася» – это, конечно же, нечто сокращенное, собственно, это даже не имя, а так – домашнее прозвище, кличка. (Строго, сохраняя некую отстраненность, так зовет ее только мой сын. Да еще моя не искушенная в гуманитарных тонкостях теща; правда, всякий раз она добавляет к корневой основе ласковые окончания: «Басенька», «Басечка».) Мы же говорим здесь о полной именной формуле, если угодно – об именном заклинании, ибо в действительности в древнем ритуале присвоения имени всегда присутствует сокрытая от поверхностного взора магия. Имя – это ведь и в самом деле не бирка, навешиваемая для простого отличения от всех прочих того, кому оно дается.