Гончаров и убийца в поезде   ::   Петров Михаил

Повисла пауза, заполняемая лишь стуком трудолюбивых колес.

Набулькав четверть стакана, я подвинул его Клеопатре. Удивительно, но она выпила и даже, отрезав колбасы, отгрызла кусок.

- Ну и гадость...

- Чем богаты...

- Сходите в ресторан, возьмите чего-нибудь более удобоваримого.

Плешивый с готовностью вскочил:

- Пойдем?

- Мне "Морозофф" и без закуси хорош, - отказался я, прикидывая, какую еще каверзу они мне уготовили. Да и девку под полкой не мог я оставить. Впрочем, мои попутчики, кажется, ее не обнаружили.

- Идите, мальчики, вдвоем, - вдруг подозрительно подобрела Клеопатра то ли от выпитой водки, то ли от измышленной пакости. - Идите, идите! Мне переодеться надо.

- Пойдем, Иван, женщина просит. - Плешивый снял чалму и напялил кожаную кепочку.

Довод был веским, и я нехотя поплелся за ним через вагоны и грохочущие сцепы.

Вечерний вагон-ресторан был полон. Сигаретный дым, смешиваясь с запахом прогорклого масла и винным перегаром, повис плотным вязким туманом. Знакомая замызганная официантка радостно порхала в ресторанной стихии. Одолев усталость, должно быть, приличной порцией спиртного, она с видимым профессионализмом одухотворенно жулила клиентов.

- Киска, дай хорошего коньяка, - перехватив ее между заказами, потребовал я.

- За столик, мои золотые, за столик. Стоя не обслуживаю!

- А лежа?

- Только тебя, мой золотой, но это дорого!

- А его? - Я кивнул на плешивого.

- В порядке очереди. Садитесь, вон там места освобождаются,

- Некогда нам рассиживать, - проворчал плешивый, плюхаясь напротив меня.

- Что будем кушать? - нетрезво тыкая карандашом в блокнот, допытывалась "киска".

Плешивый брезгливо обследовал соседские тарелки и категорично заявил:

- Консервы.

- Минтай в томате, кильки в томате, сом в томате...

- А что-нибудь без мата? - вмешался я.

- Шпроты? - удивленно выдохнула драная кошка. - Пожалуйста. Сколько?

- Десять банок, - сурово решил мой попутчик, - и коньяк!

- Грузинский, азербайджанский, "Наполеон". Какой?

- Никакого. "Смирновская" есть?

- Есть.

- Три штуки и зелени. Мухой!

"Летала" она минут пятнадцать. А когда наконец притащила требуемое, я чуть было не свалился под стол от хохота: все десять банок со шпротами, аккуратно выставленные на подносе, были открыта. Верзила тихо наливался кровью, а ему это вредно.

- Ты что, чокнутая?

- Вот и я думала, неужели съедите?

- Убери, дура, неси целые!

- А куда эти дену? Шпроты плохо берут дорогие...

- Твои проблемы.

- Да вы что? Заказали, а теперь... Мне, что ли, платить?

- Не обеднеешь, сама жри, - злился верзила. - Ладно, банки четыре оставь, съедим здесь. Неси водку и пять целых консервов.

Компромисс, предложенный плешивым, ее, видимо, устроил, и уже через несколько минут мы пили хорошую водку и давились шпротами.

Заметно навеселе, отрыгивая прованским маслом, мы возвращались в купе. Впереди - Алексей, нормальный компанейский парень, простой и веселый, размахивал плоскими фляжками "Смирновской" и оптимистично басил:

День пройдет, настанет вечер,

Пройдет вечер, будет ночь..

А ночь, да, уже наступила, она смотрела в вагонные окна коридора квадратными кляксами чернил. Оставалось ждать утра.

Ночь пройдет, настанет утро,

Пройдет утро, будет день...

"Это правильно и не противоречит логике", - подумал я, с трудом удерживая пирамидку консервных банок на руках и собственное равновесие.

- А ты клевый парень, Иван, не то что моя змеюка. Все жилы из меня вытянула, сучье племя! Ща я ей все скажу!

- Не надо, Леха, с начальством полагается жить дружно, - пытался я вразумить собутыльника. - Стой, пришли. "Вот эта улица, вот этот дом..." Тьфу, вагон! А вот и наше купе. Стучи к даме!

Он постучал в безмолвную дверь, и, не дождавшись ответа, открыл купе, и ввалился в черный проем.