Барабан на шею!   ::   Панарин Сергей

 — Дед, у тебя есть «Капитал»?

— Бог с тобой, уважаемый, — ответил старик. — Какой при моем ремесле капитал? Еле-еле на хлеб с пивом хватает. Не берет нынче книгу покупатель, в темные века живем…

— Товарищ прапорщик, — прошептал Лавочкин, — рано еще у них Маркса выспрашивать.

Дубовых осознал ошибку. Коля обратился к книгоноше:

— Скажите, пожалуйста, а нет ли у вас литературы о современных героях или колдунах? В частности, нам интересен Николас Могучий и его противостояние с Повелителем Тьмы.

— Как же, как же! — Старик закопошился в сумке, извлек на свет пухлый томик. — Вот, извольте оценить. Новинка сезона, написанная, что называется, по горячим следам. «Николас Могучий. История героя», автор — Хельмут Шпикунднюхель, глава особого королевского полка Вальденрайха.

«Вот так совпадение, — тайно удивился парень, — ведь только-только про него вспоминал! Страшно представить, что он там насочинял… Непременно куплю».

— Покажите!

Продавец протянул книжку. На обложке были изображены пышущий жаром дракон и Николас, сжимающий в объятьях неизвестную девушку. «Ничего особенного, — подумал солдат, — у нас в книжных магазинах каждая вторая книга с похожим сюжетом на обложке… Но тут всё-таки про меня, куплю, елки-ковырялки!»

— Сколько стоит?

— Двадцать крейцеров, юноша, — ответил продавец.

— Обдираловка! — категорично заявил Палваныч.

— Беру, — согласился Коля.

Он запустил руку в карман камзола и вынул маленький кисет с монетами. Еще пара мешочков потолще лежали в мешке с военной формой и автоматом. Только прапорщик об этом не знал. Солдат прихватил с собой часть денег, заработанных в Вальденрайхе.

— Отставить, рядовой Лавочкин! — гаркнул Дубовых.

— Это мои личные средства, товарищ прапорщик, — холодно сказал Коля. — И я потрачу их так, как захочу. Командуйте своими капиталами.

Шпилька прошла незамеченной. Не той высоты полета был интеллект Палваныча.

Отсчитав положенное, Николас Могучий получил труд о себе любимом. Не каждому человеку доводится подержать в руках такое издание.

Старик попробовал сосватать Псу в башмаках иллюстрированные альбомы о собаках, но у кобелька не было денег. Книгоноша откланялся.

Прочитав авторское вступление, Лавочкин рассмеялся.

— Вы будете удивлены, товарищ прапорщик, но, по версии Шпикунднюхеля, вы — ужаснейший преступник.

Насупившийся Палваныч стал мрачнее похоронного агента.

— Дай сюда!

— Пожалуйста. — Коля протянул книгу командиру.

Через пять минут Дубовых вышагивал по поляне и обличительно ревел, пугая проезжающих по дороге людей и пролетающих птиц. Парень и пес наблюдали за эволюциями прапорщика. Тот изредка останавливался, гневно тыкая пальцем в Лавочкина, и снова начинал разгуливать, подобно вепрю в клетке.

— Возмутительная вражеская пропаганда, одной ногой стоящая на крепком фундаменте средневековых предрассудков, а второй отфутболивающая здравый смысл! Лживейшая неправда! Гадостный поклеп! Ты снюхался с этим Шпикунднюхелем, да? Но когда?! Это зловещий нож в ранимую спину, в самое сердце моего к тебе отеческого доверия! Ну, рядовой… Ну, Хейердала моток… Я тебя не породил, но я тебя убью. Этими вот руками. Правой и, соответственно, левой. Или наоборот?.. Неважно. Как, как, признайся мне, ты подстрекнул поганого борзописца состряпать этот пасквиль? Отвечай!

Коля потихоньку разогрелся до белого каления: недалекость Палваныча попросту достала.

— Я никогда не был в хороших отношениях со Шпикунднюхелем, — процедил сквозь зубы солдат. — Более того, если вы внимательно читали предисловие, то сами убедились: глава королевского полка считал меня заговорщиком, ренегатом и оборотнем-бароном…

— А ты и есть заговорщик, оборотень и деренегат! — прервал Дубовых.