Баттон, Баттон   ::   Азимов Айзек

– Беда в том, что у меня слишком гениальный мозг. Я создаю концепции, недоступные обычным людям. Но, Гарри, я не могу придумать, как заработать деньги. Этого таланта у меня нет.

– Плохо, – сказал я и на этот раз не солгал.

– Поэтому я пришел к тебе как к юристу.

Я испустил умоляющий смешок.

– Я пришел к тебе, – продолжал он, – чтобы ты помог мне своим искаженным, лживым, пронырливым, бесчестным умом юриста.

Я внимательно выслушал этот неожиданный комплимент и ответил:

– Я вас тоже люблю, дядя Отто.

Он, должно быть, понял сарказм, потому что побагровел от гнева и заорал:

– Не будь таким обидчивым! Будь как я – терпеливым, все понимающим, добродушным, тупая башка! Кто говорит о тебе как о человеке? Как человек ты дубина, глупая копф! Но как юрист ты должен быть мошенником. Все это знают.

Я вздохнул. Меня предупреждали, что случаются неудачные дни.

– В чем заключается ваш новый эффект, дядя Отто? – спросил я.

Он ответил:

– Я могу уходить назад во времени и извлекать предметы из прошлого.

Я действовал быстро. Левой рукой достал из жилетного кармана часы и беспокойно посмотрел на них. Правой потянулся к телефону.

– Да, дядя, – сердечно сказал я, – я только что вспомнил об очень важном свидании, на которое уже опаздываю. Всегда рад вас видеть. Боюсь, что сейчас должен с вами попрощаться. Да, сэр, увидеться с вами – удовольствие6 большое удовольствие. Ну, до свиданья. Да, сэр…

Поднять телефонную трубку я не смог. Я ее поднимал, да, но руки дяди Отто прижимала ее книзу. И спорить невозможно. Я вам говорил, что дядя был в гейдельбергской команде борцов в 32 году?

Он мягко (для себя) взял меня за локоть, и я обнаружил, что стою. И тем самым экономлю силы.

– В мою лабораторию пошли, – сказал он.

И в его лабораторию мы пошли. И так как у меня не было ни ножа, ни желанию отрезать левую руку по плечо, я в его лабораторию пошел тоже…

Лаборатория моего дяди Отто вдоль по коридору и за углом в университетском здании. Со времени открытия эффекта Шлеммельмайера его освободили от всех занятий и предоставили самому себе. И лаборатория об этом свидетельствовала.

Я спросил:

– А вы ее не закрываете?

Он хитро взглянул на меня, сморщив нос.

– Она закрыта. С помощью реле Шлеммельмайера. Я думаю слово – и дверь открывается. Без этого никто не может зайти. Даже президент университета. Даже уборщик.

Я пришел в возбуждение.

– Дядя Отто! Мысленный замок может принести вам…

– Ха! Я должен продать патент, чтобы кто-нибудь разбогател? После прошлого вечера? Никогда. Я сам богатым стану.

Вот каков мой дядя Отто. Он не из тех, с кем приходится долго спорить, прежде чем они увидят свет. Ч ним вы знаете, что он никогда света не увидит.

Поэтому я сменил тему. Я сказал:

– А машина времени?

Дядя Отто на фут выше меня, на тридцать фунтов тяжелее и силен, как бык. Приходится ограничивать свое участие в споре, иначе посинеешь.

Я посинел соответственно.

Он сказал:

– Шшш!

Я его уже понял.

Он выпустил меня и сказал:

– Никто не знает о проекте Х. – И повторил подчеркнуто: – Проект Х. Понял?

Я кивнул. Говорить я не мог, гортань приходит в себя медленно.

Он сказал:

– Я не прошу тебя на слово мне верить. Я буду тебе демонстрировать.

Я старался держаться поближе к двери.

Он сказал:

– У тебя есть бумажка с твоим почерком?

Я порылся во внутреннем кармане жилета. Там у меня заметки для возможного письма возможного клиента когда-нибудь в будущем.

Дядя Отто сказал:

– Не показывай мне. Просто порви. На маленькие кусочки порви и кусочки в мензурку положи.

Я разорвал листок на сто двадцать восемь частей.

Он задумчиво посмотрел на них и начал нажимать кнопки на… ну, на машине. На ней толстая опаловая стеклянная пластинка, похожая на поднос дантиста.