Царства сотника Сенцова   ::   Тюрин Александр Владимирович

Там как-нибудь по спуску проковыляем, а эти стервецы точно все ноги переломают на камнях, да еще мы их из ружей поугощаем. Вы же за Кызылбашем дуйте к югу, у кишлака Маверан, Бог даст, и встретимся.

Это, конечно, недурственный способ «товарищей» запутать. Тем более, как через сухое русло переберемся, у них под наблюдением только Пантелеев с Иловайским останутся.

– Ладно, вахмистр, только не шали особо, знаю я тебя, тоже разбойник приличный.

Пантелеев окрикнул Иловайского и оба они немного сдали назад. Так что мы с Келаревым и Сольбергом раньше долетели до сухого русла. Тысячу лет назад, еще до татарского нашествия здесь журчала себе веселая река, а сейчас осталась лишь скучная серая рытвина, а за ней бывший высокий берег, ныне каменная стена яра. Пантелеев с Иловайским вдоль стены налево понеслись, а остальные углубились в узкий разлом и через каких-нибудь полчаса достигли ущелья Кызылбаш. Тут с севера послышался треск выстрелов, значит ввязались мои товарищи в катавасию. А нам думать не о чем, надо к югу подаваться через это самое ущелье.

Вскоре перестали мы охаживать коней шенкелями и плетьми, они уж и так мылом брызгали. Где-то с час шли в этом проходе меж скал, не особо торопясь, как вдруг наш придворный безумец Сольберг встрепенулся и махнул рукой вперед.

– Там ОНИ.

– Никого не замечаю, господин ротмистр, хотя стараюсь, – вежливо сообщил я.

– Вот же ОНИ, сотник. Кони вороные, мрачные, вышагивают на длинных словно тростниковых ногах, а головенки мелкие невместительные; всадники же бледно-зеленые, облепленные паутиной, она всех их связывает и вдобавок протянута к крылатой и хвостатой фигуре, что над воинством летит.

– Да уж, если фигура оснащена хвостом – это, надо полагать, не ангел. Я понимаю, ротмистр, как вы относитесь к большевикам, но зачем же свою неприязнь облекать в столь яркие образы, да еще потчевать нас подобной живописью. Я, как человек нервический, уже задрожал от вашего злобесного дива.

– Но я все отчетливо узрел, господин сотник, – уперся ротмистр.

Хотелось мне еще усовестить своего свихнувшегося товарища, но тут, в самом деле, донеслись и бряцанье, и топот конский.

– Всем спешиться. Господин ротмистр, узрите на сей раз нишу меж двух скал, уведите туда коней и протрите-ка их какой-нибудь травкой, чтоб не простудились. Келарев, давай вверх по склону, займи позицию для ведения огня и примкни взгляд вон к тому повороту. Надеюсь на твой кругозор.

Мы стали резво карабкаться по осыпающимся камням, а потом попрятались за глыбами повнушительнее: Келарев в нескольких саженях выше меня. Едва схоронились, как зацокал конный отряд. Это были не красноармейцы, а какие-то магометане с крашеными хной бородами и черными очами: несколько всадников весьма важного вида, в парчовых халатах, в белых тюрбанах; конские сбруи, ножны и эфесы сабель столь изукрашены, что от сверканья их на солнце глазам нашим больно стало. Следом важные ехали конники, у всех в амуниции английские карабины и маленькие круглые щиты, большие кривые сабли и даже стальные нагрудники, отделанные чернью и зернью. Это, скорее всего, бадахшанские афганцы пожаловали. Да уж, нам несдобровать, если буза начнется.

– Вашбродь, я тут расселину, а может всамделишную пещеру приметил, – прошипел Келарев, – может туда юркнем?

– А ротмистра, значит, бросим на съедение этим красавцам? К чему призываешь, каналья?

– Виноват, Ваше Благородие, я думал, что от свихнутого-повернутого нам мало толку, но после ваших слов сразу понял, что ошибался.

– Ты не думай, а то много ошибаться будешь.

И тут навстречу магометанам выехал отряд Курбанова, вернее где-то половина его. Афганцы на какое-то мгновение застыли, но своевременно грохнуло два выстрела, а затем пошло тарахтенье.