Дядя с большой буквы, или великая пауза   ::   Шефнер Вадим Сергеевич

Дядя в то время был в крупном выигрыше: он угадал шесть цифр в спортлото. Он говорил, что сам скалькулировал свою удачу и вывел формулу выигрыша. Но мир не без злых языков, и некоторые люди имели наглость утверждать, что выигрыш произошел по формуле «дуракам – счастье». А домик этот понравился Дяде тем, что стоял на краю поселка, далеко от дороги. Дядя терпеть не мог шума, в особенности автомобильного и мотоциклетного. Устраивало его и то, что домик не деревянный: каменная кладка более подходит для укрепления на ней мемориальной доски. Несмотря на всю свою скромность, Дядя законно полагал, что имя его будет увековечено.

Если уж я повел речь о домике, считаю нужным сказать и о Дядином соседе – совладельце. Он, сосед, вскоре после того как произошла Великая Пауза, просил меня никогда не упоминать его имени в связи с этим событием, ибо это может повредить ему по службе. Выполняя волю покойного, я скрою его имя и фамилию. В своем повествовании я буду именовать его так: Пресмыканец. Именно так заглазно отзывалась о нем острая на язык Эллада Васильевна. Есть мастера высшего пилотажа, а есть мастера низшего холуяжа, – и Пресмыканец относился к этим последним. Он числился в каком-то полунаучном учреждении и славился там подхалимством перед начальством. Но заряд подхалимажа в нем был такой мощности, что он тратил его и на Дядю – и вроде бы совершенно бескорыстно.

– Как повкуснела вода в нашем колодце! – восклицал он, появляясь с ведром перед Дядиным окошком. – С тех пор как здесь поселился такой кристально чистый человек, как вы, вода тоже стала кристально чистой!.. А как движется ваш неугасимый научный труд?

Но вернусь к своей личности. Окунусь в школьные годы. Должен заявить, что педагоги меня недооценивали. Только не подумайте, что я был каким-то там лодырем отпетым! Наоборот! С третьего класса я погрузился в чтение фантастики, и школьная программа стала мне узка, я перерос ее. Какая уж там таблица умножения и сколько воды вольется в бассейн – я мыслил миллионами световых лет, я размышлял о Внеэвклидовом изгибании пространства, в моем мозгу клубились квазары, кварки, пришельцы из Загалактических туманностей! Родители же, не учитывая моих космических устремлений, наказывали меня за плохие отметки. И только Дядя относился ко мне с пониманием. Он очень ценил во мне одно замечательное свойство: я умел шевелить своим головным волосяным покровом.



3. Дядя и теория хвостоглавия

Трудно писать о непризнанном гении! Сердце трепещет, электронная самописка дрожит в руке моей! Но наберусь отваги и вплотную поведу речь о Дяде. Звали его Афедрон Митрофанович Опенышев. Для краткости и из родственных чувств я всюду в повествовании своем именую его Дядей. Да-да, с большой буквы! Это – из уважения к его научному величию.

Увы, и в нашем просвещенном XXI веке Теория, выдвинутая Дядей и продолженная мной, не нашла признания, а порой подвергается грубому гонению и осмеянию. На днях, задержав публику в вестибюле бани (для чего мне пришлось запереть наружную дверь), я пытался прочесть лекцию «О возможности существования хвостоголовых гуманоидов на дальних планетах». Не успел я произнести и десятка фраз, как среди слушателей возник нездоровый ажиотаж, затем кто-то вызвал директора, и этот гонитель науки сам раскрыл двери, после чего публика с ехидной поспешностью покинула вестибюль.

Но вернусь к Дяде. Дядя мой не имел ни научных титулов, ни знакомств. С молодых лет он работал калькулятором во Дворце Быта. Единственным его недостатком было обильное курение.