Канкан для братвы   ::   Черкасов Дмитрий

Вроде на Волгу ездил, клад Стеньки Разина разыскивал.

— Нашел? — осведомился Денис.

— Непонятно. Но вернулся довольный...

— И башней повредился, — дополнил хмурый Гугуцэ. — До этой свой экспедиции он нормальные картины собирал, пейзажи, по Айвазовскому прикалывался, а после всякой мути накупил. Абстракционистов, блин...

— Точно, — закивал Горыныч. — Я у него прошлой осенью был. Целую стенку в одной комнате под эту фигню отвел. Мазня, блин, да еще на какой-то пленке прозрачной, типа целлофана...

Слишком продвинутое абстрактное искусство братки не уважали. Им были чужды завихрения сопливой интеллигенции, стенающей от восхищения на выставках Малевича, Кандинского и Филонова, жадно пожирающей бесплатные закуски на презентациях новомодных лауреатов Букеровскрй премии и обсуждающей бесконечные и бессмысленные творения маститых кинорежиссеров-символистов вроде Феллини или Сокурова. Нормальным пацанам был ближе реализм Рафаэля, Шишкина или, на худой конец, боевичков типа «Терминатора» и «Крепкого орешка». Заумь «образованщины», не способной ни к какому серьезному делу, они почитали за проявление комплексов физической и интеллектуальной неполноценности. И были абсолютно правы.

— Щас его хата племяннику отошла, — сказал Садист. — Менты хотели квартирку себе забрать, ан не вышло! Правда, крови они ему попортили немало. Одних судов штук пять было...

— Так, мы отвлеклись, — Рыбаков прервал поток воспоминаний. — К покойному Носорогу можно будет вернуться позже. Меня больше интересует заява на Глюка и то, что заявитель скоропостижно помер. Подробности имеются?

— Не-а, — Гугуцэ качнул бритой головой. — Судя по всему, барыга перенервничал. Попросил, типа, защиты, его рубоповцы в свое СИЗО посадили на пару дней, да не уследили. Ночью приступ начался, а камера одиночная. До двери доползти не успел. Утром уже холодненьким был...

— Мертвый заявитель — это очень хороший заявитель, — резюмировал Денис. — Кто у Глюка адвокатом?

— Сулик Волосатый, как обычно, — проворчал Садист. — Тебе он нужен?

— Не помешает... Кстати, а где Ортопед?

— Домой рванул.

— Зачем?

— У них в деревне, блин, нечисть какая-то завелась, — обрадованно сказал Горыныч. — По ночам в клубе воет. Часиков эдак с двенадцати. «У-у-у! У-у-у!!!» — от мощного баса Колесникова звякнули фужеры на стойке бара. — Вот так примерно. Народ уже на улицу выходить боится. Мишка и решил разобраться...

* * *



Сидя в «додже» Гугуцэ, несущемся мимо Петропавловской крепости, Денис вспомнил об одной характерной примете бывшего руководителя Саши-Носорога.

— Слушай, Боря, а что у Хотгабыча за шрам поперек башки? Волосы как на пробор уложены... Его, случаем, саблей по голове не били?

— Не. — Гугуцэ меланхолично перекатил шарик жевательной резинки из-за правой щеки за левую. — Это его расстрелять пытались.

— На стрелке?

— Да какой там! Натурально, по приговору суда...

— Ничего себе! — поразился Рыбаков. — Как же он в живых остался?

— Это еще до моратория на смертную казнь было, — объяснил Гугуцэ. — В девяностом. Хоттабыча за тройное убийство замели. Подставили, понятное дело, но суд быстренько дал «вышку». Пока пацаны настоящего мочилу искали, Хоттабыча уже в спецзону направили... Тогда в разных зонах по-разному расстреливали. В той, куда Хоттабыч попал, все под медосмотр обставляли. Приводили зека в кабинет, измеряли давление, вес, легкие и напоследок рост. Ставили к планке у стенки, а там сзади окошечко маленькое было... Только встанешь — врач кнопку нажимает, и готово. Автоматика, блин. Прямиком в затылок...

— Но ведь у разных людей рост разный, — возразил Денис.

— Там эта фиговина со стволом вверх-вниз двигалась.