Когда семейство улыбается   ::   Брэдбери Рэй

Нет, это не тишина! А вот зимняя тишина гробовое безмолвие. Но она преходяща, и исчезает с приходом весны. И потом она как бы звучит внутри самой себя. Мороз заставляет позвякивать ветки деревьев и эхом разносит дыхание или слово, сказанное глубокой ночью. Нет, об этой тишине тоже не стоит говорить! Есть и другие виды тишины. Например, молчание двух влюбленными, когда слова уже не нужны... Щеки его покраснели, и он закрывает глаза. Это наиболее приятный вид тишины, правда тоже не совсем полный, потому что женщины всегда все портят: просят прижаться посильнее или наоборот, не давить так сильно. Он улыбается. Но с Алисой Джейн этого не будет. Он уже это пробовал. Все было прекрасно. Шепот. Слабый шепот. Да, о тишине... Лучший вид тишины постигаешь в себе самом. Там не может быть хрустального позвякивания мороза или электрического жужжания насекомых. Мозг отрешается от внешних звуков, и начинаешь слышать, как кровь пульсирует в висках. Шепот. Джек качает головой: - Нет и не может быть никакого шепота в моем доме! На его лице выступает пот, челюсть опускается, глаза напрягаются. Он слышит шепот! - Говорю тебе, я женюсь, - вяло произносит Джек. - Ты лжешь, - отвечает шепот. Его голова опускается, подбородок падает на грудь. - Ее зовут Алиса Джейн, - невнятно бормочет Джек пересохшими губами. Один его глаз начинает дёргаться, словно подавая сигналы невидимому гостю. - Ты не можешь заставить меня не любить ее. Я действительно люблю Алису Джейн. Шепот. Ничего не видя перед собой, он делает шаг и чувствует струю теплого воздуха у ног. Воздух выходит из решетки вентилятора. Так вот откуда этот проклятый шепот! Когда Джек идет в столовую, он ясно слышит стук в дверь. Он замирает. - Кто там? - Господин Джек Дюффало? - Да, я. - Открывайте. - А кто вы? - Полиция, - отвечает тот же голос. - Что вам нужно? Не мешайте мне ужинать! - Нужно поговорить с вами. Звонили ваши соседи. Они уже недели две не видят ваших родственников, а сегодня слышали какие-то крики. - Все в порядке, - отвечает Джек. - В таком случае, - продолжает голос за дверью, - мы убедимся в этом сами и уйдем. Открывайте. - Мне очень жаль, - Джек отступает назад, - но я устал и очень голоден. Приходите завтра. Тогда я поговорю с вами, если хотите. - Мы вынуждены настаивать, господин Дюффало. Открывайте! В дверь стучат. Не говоря ни слова, Джек отправляется в столовую. Там он садится на стул и говорит, сначала медленно, потом все быстрее: - Шпики у дверей. Ты поговоришь с ними, тетя Розалия. Ты скажешь, что у нас все в порядке, чтобы они убирались. А вы ешьте и улыбайтесь, тогда они сразу уйдут. Ты ведь поговоришь с ними, правда, тетя Розалия? А теперь я должен сказать вам. Неожиданно горячие слезы падают у него из глаз. Он внимательно смотрит, как капли расплываются, впитываясь в скатерть. - Я не знаю никакой Джейн Белларди. И никогда не знал ее. Я говорил, что люблю ее и хочу на ней жениться, только для того, чтобы заставить вас улыбаться. Да-да, только поэтому. Я никогда не собирался заводить себе женщину и, уверяю вас, никогда не завел бы. Передайте мне, пожалуйста, кусочек хлеба, тетя Розалия. Входная дверь трещит и распахивается от ударов. Слышится тяжелый топот. Несколько полицейских вбегают в столовую и замирают в нерешительности. Старший поспешно снимает шляпу. - О, прошу прощения. - Мы не хотели испортить вам ужин. Мы просто... Шаги полицейских вызывают легкое сотрясение пола, и тела тетушки Розалии и дядюшки Дэйма падают на ковер. Теперь видно, что горло у всех четверых перерезано полумесяцем - от уха до уха. И от этого кажется, что на их лицах застыли зловещие улыбки.