Маленькая трагедия   ::   Петухов Юрий

Ну что вам, веские причины подавать? Для чего? Вы, Михаил Максимыч...

- Выйдите из кабинета, я вам говорю, и никаких отпусков. С ума сошли - очередная коллегия на носу, а они в отпуска. Михаил Максимович осекся, подумал - не слишком ли круто он взял, надо было как-то свести к шутке, наобещать целые горы на будущее. Нет, пора девчонку приучать к порядку. - Тем более уже дважды гуляли в этом году. - Он еще немного помолчал. Застегнул пиджак, поправил галстук. - Отпуска оплачиваемые были?

Наташа молчала, барабанила длинными и тоже зеленоватыми ноготками по полированной поверхности дорогого, редкого стола, который с невероятными трудностями вырвал для Михаила Максимовича из цепких объятий одного подмосковного музейчика его подручный, и ждала. Она-то понимала, что это лишь вступление. А вот сам начальник и не догадывался - к чему может привести его несговорчивость. Зазнался, выкобенивает из себя незнамо что, думала Наташа, вроде бы слушая Михаила Максимовича, а сам занесся,. забывает, что он под богом ходит, ну ничего, мы его об землю, отца родного, так приложим...

- Конечно, оплачиваемых, как же иначе. Да и не выйдет с вами иначе, ведь вы свое не упустите, вырвете! Да и не только свое. - Михаил Максимович понял, что несет лишнее, и замолк. Он со страдальческим выражекием поднял глаза на Наташу. - Ну неужели вы не можете меня понять? Вы что думаете мне все позволено, все в моей власти? Ошибаетесь, дорогуша.

На всякий случай Наташа решила испробовать предпоследнее средство - лицо ее сморщилось, губы надулись, и из зеленого глаза выкатилась на щеку этакая с прозеленью слеза.

- Мне очень надо, - сказала она горестно, - очень-очень, вы даже не догадываетесь - насколько это важно.

Это было действительно важно - она уже договорилась с компанией и через два дня должна была быть в Карпатах. Но ведь этот сухарь, выскочка, жлоб, начальничек чертов не понимает! Что он вообще понимает, карьерист несчастный! Ах, как хотелось ей, чтоб и предпоследнее средство не сработало! Тогда поглядим еще, кто есть кто! Тогда по-другому запоешь сразу все позволено станет! Но пока Наташа тихо, очень умеренно, чтоб не смыть и не размазать краску, плакала - в две-три слезинки, тут же подхватываемые кончиком батистового зеленого же платочка.

Слезы возымели свое действие. Но обратное. Михаил Максимович почувствовал себя хозяином положения. Теперь, наобещав что угодно, он сможет свысока и небрежно проявить великодушие. Но не на понедельник, а на потом... А когда будет это "потом" - ему решать. Он снова откинулся на спинку, рука заняла привычное место на ноге.

- Решим мы этот вопрос, Наташенька, - медленно проговорил он, смакуя каждое слово, - доверьтесь мне. Ведь хорошо мы все вместе работаем, такой дружный коллектив, ну, не мне вам говорить, по-моему, недовольных нет!

Наташа ждала.

- Через недельку, самое большое две, в общем, после коллегии можете рассчитывать, если...

- Что "если"? - Наташа, позабыв о слезах, пошла напролом. И улыбка снова вернулась на ее хорошенькое личико с точеными, умело подчеркнутыми макияжем чертами.

- Ну что вы, в самом деле?

- С понедельника, Михаил Максимыч, со следующего понедельника, через недельку не надо. - Голос Наташи твердел.

И Михаил Максимович почувствовал - за этим напором что-то есть. Но что? Что могла она, даже при всех поддержках, при всех покровителях? Да чепуха на постном масле! Он молчал, давая понять, что разговор закончен.

И откуда у нее в руках появилась бумага, в пол-листа, с машинописным текстом? Михаил Максимович подался вперед, когда увидел свою подпись. Он узнал эту бумагу.

- Дайте мне! - сказал он жестко и требовательно, как умел говорить, когда приказывал, отметая все сомнения и вопросы, когда ни на секунду не сомневался в выполнении требуемого.