Мертвое и живое   ::   Желязны Роджер

- Ну вот, - сказал он девушке, - теперь у вас есть время.

И пошел дальше, осматривая ракушки и плавник. Она пошла за ним.

- Они вернутся, - сказала она.

- Конечно.

- Что же мне тогда делать?

- Может, тогда вы будете готовы. Она покачала головой и положила руку на его человеческую часть.

- Нет, - сказала она. - Не буду.

- Откуда вам знать сейчас?

- Я совершила большую ошибку, - ответила она. - Мне не надо было приезжать сюда.

Он остановился и посмотрел на нее.

- Прискорбно. Лучше всего вам обратиться к психологам в Центре. Они найдут способ убедить вас, что покой предпочтительнее тоски.

- Вас же они не убедили! - сказала она.

- Я особый случай. Тут нельзя проводить сравнений.

- Я не хочу умирать.

- Тогда они ничего не могут сделать с вами. Нужный психологический настрой - обязательное условие. Оно оговорено в контракте - пункт седьмой.

- Они же могут ошибиться. Или, по-вашему, они никогда не ошибаются? Их кремируют, как и всех остальных.

- Они крайне добросовестны. Со мной они обошлись честно.

- Только потому, что вы практически бессмертны. Машины в вашем присутствии замыкаются. Никакой человек не может к вам прикоснуться без вашего разрешения. И разве они не пытались кончить вас в состоянии неготовности?

- По недоразумению.

- Как со мной?

- Не думаю.

Он отвернулся и пошел дальше.

- Чарльз Элиот Боркман! - позвала она. Опять это имя!

Он снова остановился и начал чертить вилкой решетку на песке.

- Зачем вы это сказали? - спросил он.

- Но это же ваше имя!

- Нет, - сказал он. - Тот человек погиб в глубинах космоса, когда космолет прыгнул по неправильным координатам и оказался слишком близко от звезды в момент ее взрыва.

- Он был герой. Дал сгореть половине своего тела, пока готовил спасательный челнок для остальных. И он выжил.

- Скажем: какие-то его частицы. Не больше.

- Но это ведь было покушение, верно?

- Кто знает? Вчерашняя политика не стоит бумаги, потраченной на ее обещания и угрозы.

- Он же был не просто политиком, а государственным деятелем, гуманистом, одним из немногих, кого, когда он уходит со сцены, больше людей любят, чем ненавидят.

Он издал что-то вроде смешка.

- Вы очень любезны. Но если так, то последнее слово все-таки осталось за меньшинством. Лично я считаю, что в нем было много от бандита. Но мне приятно, что вы перешли на прошедшее время.

- Вас восстановили так умело, что вы можете просуществовать вечность, потому что вы заслуживали самого лучшего.

- Быть может, я уже просуществовал вечность. Чего вы хотите от меня?

- Вы приехали сюда умереть и передумали.

- Не совсем так. Я просто не обрел состояния, оговоренного в седьмом пункте. Обрести покой...

- Как и я. Но у меня нет вашей возможности убедить в этом Центр.

- Быть может, если я пойду с вами и поговорю...

- Нет, - сказала она. - Их согласия хватит только на то время, пока вы будете рядом. Таких, как мы, они называют жизнехватами и не стесняются с нами. У меня нет брони, и я не могу доверять им, как вы.

- Так чего же вы от меня хотите... девочка?

- Нора. Называйте меня Нора. Защитите меня. Вот чего я хочу. .Позвольте мне остаться с вами. Вы ведь живете где-то поблизости. Не подпускайте их ко мне.

Он потыкал вилкой в рисунок и принялся стирать его.

- Вы уверены, что хотите этого?

- Да! Да, уверена.

- Ну хорошо. В таком случае можете пойти со мной,

Вот так Нора поселилась в хижине Борка у моря. В первые недели всякий раз, когда являлись сотрудники Центра, Борк требовал, чтобы они поскорее уходили. А потом перестали приходить вовсе.

Днем она ходила с ним по берегу и помогала собирать плавник, потому что любила вечером развести огонь. А он, хотя жар и холод давно уже были ему безразличны, со временем и на свой лад начал получать радость от пылающего пламени.