Пластинка из развалин Керкинитиды   ::   Сергеев Дмитрий

Они либо осудят меня, либо оправдают, если я докажу, что мною двигал справедливый гнев.

Силой можно заставить старейшин признать меня невиновным, но не в их власти оправдать перед народом убийцу безоружного человека.

Я сидел совершенно подавленный и уже не пытался унять дрожь.

- Мы погибли, - прошептал я.

- У нас есть время; еще никто ничего не знает, - сказал Липцефий.

- Мы погибли, - упрямо шептал я.

Липцефий убеждал меня, словно младенца, он гвердил одно и то же:

- У нас есть время: еще никто ничего не знает.

- Что ты предлагаешь? - спросил я.

- Кроме нас двоих и четверых стражников, - шептал Липцефий, - никто ничего не знает. Я прикажу им отнести труп на окраину. Вооружившись, мы будем идти следом. Я покажу, где бросить Лубиния, и мы сразу убьем стражников. Нас двое, но они не ждут нападения, и мы справимся с ними. Завтра вместе со старейшинами ты, Властитель, станешь скорбеть о гибели своего лучшего друга Лубиния. Пусть суд старейшин приговорит убийц Лубиния к смерти.

- Убийц? - переспросил я.

- Убийц, - прошептал он. - Я разыщу их, чего бы это ни стоило.

Я слушал кровавый его шепот и понял, что снова спасен - спасен Липцефием.

На другой день я созвал старейшин.

Все уже знали о злодеянии. Глашатаи, разосланные Липцефием по стране, разносили траурную весть.

Я сидел на троне, скорбно опустив голову, и слушал, как сдержанно рокочет собрание. У меня не было силы поднять лицо, но все же я одолел временную слабость.

- Великие старейшины, - произнес я в наступившей тишине.

Собрание замолкло, все уставились на меня, от их взглядов мороз пробежал по моей спине.

- Печальное известие сразило нас, - продолжал я, повысив голос. - Позорное, подлое убийство нашего общего друга ждет отмщения. Клянусь: пусть ум мой не знает покоя, пока pука не покарает убийц.

Услышав слова государственной клятвы, старейшины встали. Сотни голосов под сводами зала повторили:

- Пусть ум мой не знает покоя, пока рука не покарает убийц!

Моя речь была короткой. Я сказал, что в стране вводится тревожное положение. Пусть старейшины будут на своих постах. Пусть каждый пятый мужчина будет вооружен и не спит ночью.

Когда я распустил собрание, пришел Липцефий.

- Вот список подозреваемых в заговоре, - сказал он.

- Ты собирался еще показать мне список голосовавших вчера против меня, - напомнил я ему.

- Он совпадает со списком изменников, - сказал Липцефий.

- Действуй, - приказал я.

Он удалился, почтительно пятясь. Этого не было еще в обычае. Я понял: он боялся повернуться ко мне спиною. Он был прав: я подумывал, не всадить ли копье между его лопатками слишком он много знал. Теперь бы я обошелся и без него: машина была уже пущена в ход.

Дальнейшие события развивались быстро. Тридцать старейшин были арестованы по обвинению в убийстве Лубиния и Бреттия. Бреттия они отравили. Жестокая мудрость Липцефия подсказала ему верный ход: старика нельзя было обвинять в убийстве Лубиния - этому никто бы не поверил. Поэтому он стал жертвой заговорщиков.

Обвиненных в государственной измене полагалось судить на собрании старейшин, но ввиду чрезвычайного положения пришлось отменить этот закон: среди старейшин могли оказаться еще не раскрытые предатели, а лица, обвиненные в преступлении, на суде поневоле раскроют много важных государственных тайн. Дела изменников разбирали назначенные мною трое судей. Старшим был Липцефий.

Все арестованные сознались в совершенных злодеяниях и были преданы казни.

...Теперь, когда власть моя упрочилась, я чаще стал задумываться о возможности новых измен. Я приказал прорубить в стенах купольного зала проход в подземелье. Если мне понадобится бежать, потайные ходы приведут меня на берег моря, где всегда наготове стоит снаряженное судно.